"Сергей Герасимов. Часть той силы (Фантастический роман)" - читать интересную книгу автора

оживет. Тогда придется делать новую, а это будет мучительно и долго.
В идеальном варианте, Защитника следовало лепить с натуры. Поэтому
Ложкин вышел в город и даже проехал несколько остановок к центру, чтобы
купить нужные журналы с фотографиями культуристов, суперменов и просто
железных мужчин с большими кулаками. Фотографий было много, но ни одна из
них Ложкину не понравилась. Культуристы сразу же отпали. Появление человека
шириной с двухстворчатый шкаф и с американской улыбкой до ушей в захолустном
городке было бы событием более чем странным. Всяческие вояки, обвешанные
амуницией, тоже не годились, ибо сразу же после своего появления на свет они
бы перебили массу народа, включая, может быть, самого Ложкина. Все остальные
были слишком тупы, слишком самоуверенны, слишком наглы, слишком богаты,
слишком породисты для той работы, которая от них требовалась. Подсказку дала
песня.
Ложкин включил радио и услышал мотив, надоевший ему еще в детстве: "Все
пройдет, и печаль и радость..." Последний раз эту песню он слышал, будучи в
студенческом отряде, который занимался выкапыванием моркови на чудовищно
грязных бескрайних полях Черноземья. Ложкин тогда учился на первом курсе, то
есть, был в два раза моложе, чем сейчас. Он вдруг вспомнил тот самый вечер,
когда познакомился с... - с кем? Как ни странно, но в его памяти образовался
четко очерченный провал.
Он даже потряс головой, но это не помогло. Как каждый настоящий
скульптор, Ложкин имел отличную, почти фотографическую зрительную память,
особенно хороша была его память на лица, позы и фигуры. Он никогда не
забывал человека, увиденного однажды, если этот человек был хоть чем-то
интересен. Неплохо запоминал Ложкин звуки и запахи, и очень плохо - слова.
Но сейчас в его памяти был пробел, такой четкий и определенный, как будто
некоторого человека старательно стерли резинкой. Или вырезали бритвой. Все
сохранилось - исчез лишь человек. Это ужасно раздражало. Этого никогда с ним
не случалось, это было просто невозможным. Человек вырезан из памяти, как
кадр из киноленты.
С кем же он познакомился в тот вечер? Кажется, это была девушка. Скорее
всего так, а может быть, нет. Что там было еще? Самодеятельный бард спел
песню Окуджавы, а потом огромный детина деревенской наружности взял гитару,
и прозвучало: "Все пройдет, и печаль и радость..." Как же его звали?
Неважно, как его звали, важно, что он был двух метров росту, а что касается
остального, то ничем не выделялся. К девчонкам приставал немилосердно,
впрочем, они сами его поощряли. Он будет нормальной моделью, с которой можно
лепить Защитника. Все пройдет - боже мой, а ведь и в самом деле, все прошло,
от того времени не осталось ни друзей, ни сколько-нибудь теплых
воспоминаний. Да и сам Андрей Ложкин, веселый как щенок, стал другим, -
надежным и благоразумным, как сборник пословиц. И ты, безымянный певец без
царя в голове, щупавший каждую юбку, ты тоже умер, став другим - умеренно
выпивающим отцом семейства, например. Куда ты несешься, жизнь? Почему
семнадцать лет кажутся мигом? Боже мой.
Итак, натура для Защитника была найдена. Ложкин отлично помнил
внешность двухметрового певца, и внешность эта ему подходила. Но что было
делать с пробелом в памяти? Есть ли какие-то зацепки? Кто это может быть, и
почему этот человек стерт? Это явно не студент, потому что я могу вспомнить
каждого со своего курса, - думал Ложкин. - Я чувствую, что человек был молод
и, возможно женского пола. Девушка. Как можно забыть девушку, с которой