"Сергей Герасимов. Часть той силы (Фантастический роман)" - читать интересную книгу автора

агрессивные инстинкты. Когда озеро стало превращаться в болото, с ними
случилось вот это... И вот мы здесь. Я нравлюсь вам, правда?
- Пошел ты к черту! - ответил Ложкин.
- Увы, я не могу этого сделать. Я ведь сам черт. Но хочу вас
предупредить. Здешний воздух ядовит. Чем дольше вы остаетесь здесь, тем
более детской становится ваша психика. Вы уже стали сердиться, как ребенок.
Вы уже принимаете игрушки за живые существа, что полный абсурд. А через
несколько дней вы необратимо впадете в детство. С точки зрения тех, кто меня
создал, это хорошо. Но они ведь не спрашивали вашего мнения на этот счет. А
теперь я нравлюсь вам?
- Оскар Уайльд был гомиком? - вспомнил Ложкин.
- Это общеизвестный факт, - ответил дьявол.
- Тогда избавь меня от своего присутствия. Желательно, навсегда...
Кстати, куда делся крокодил?
- Я его побрал, согласно вашему, выраженному вслух, желанию. Что это у
вас в руках? Надеюсь, не лист протейника?
- Он самый, - ответил Ложкин.
- Обращайтесь с ним осторожнее. И не выставляйте на солнце. Протейник
это не растение, а скорее, насекомое особенной формы, которое питается
энергией электрического света. Прямой солнечный свет может оказаться для
него смертелен. Лист - это его личинка. Она может питаться вашими
собственными биотоками.
- Моими биотоками?
- Биотоками вашего мозга. Старайтесь не прикасаться к ней мокрыми
пальцами. Это ведь вам не что-нибудь, это настоящий лист протейника.

51. Лист протейника...

Лист протейника привел его к пещере. Пещера виднелась у подножия скалы
странной формы, длинной и геометрически изогнутой, как ятаган. Вполне
возможно, что скала была искусственного происхождения, тем более что
геология окрестностей Еламово не предполагала наличия подобных монолитов. Но
лист указывал точно на входное отверстие, довольно узкое и низкое.
Ложкин нагнулся и протиснулся внутрь. Внутри, за коротким и низким
проходом со стенами из необработанного камня, неожиданно оказался широкий
чистый коридор, плавно заворачивающий вправо. Высота потолка была метров
десять, не меньше; по потолку шли два ряда ламп, матово светящихся
молочно-белым сиянием. Пол, по первому впечатлению, был деревянным, но не
паркетным или дощатым, а словно монолитным, будто вырезанным из единого
монструозного ствола мамонтового дерева. Слегка пахло смолой и хвоей. Где-то
вдалеке играла музыка, настолько тихая, что мелодию невозможно было узнать.
Стены были украшены богатой гипсовой лепниной.
На стене висели картины, каждая в человеческий рост. Это были портреты,
и на первом из них Ложкин узнал самого себя. Картина была выполнена очень
профессионально и очень реалистично. На портрете жил еще прошлый Ложкин,
тот, которого больше не существовало: серьезный человек с внимательными
глазами и пухлым подбородком, - а никак не та худая и загорелая бестия, в
которую он превратился сейчас. Ложкин протянул руку и коснулся темного
потрескавшегося лака, который, как казалось, говорил о почтенной давности
полотна. В этот момент портрет ожил и заговорил.