"Элизабет Джордж. Прах к праху " - читать интересную книгу автора

Вы недоумеваете, почему они приняли меня. Видно, вы из тех, кто
никогда, даже на мгновение, не огорчал своих родителей, да? Поэтому,
вероятно, вы и не в состоянии постичь, почему такую, как я, все равно пустят
назад. Вы забыли главное определение дома: место, куда вы идете, стучите в
дверь, изображаете раскаяние, и вас впускают. А как только вы оказываетесь
внутри, то сразу, не распаковываясь, выкладываете ту дурную новость, которая
и привела вас домой.
Я два дня не говорила матери о беременности, и выбрала момент, когда
она проверяла тетради своего английского класса. Она сидела в столовой, в
передней части дома. На столе перед ней высились три стопки работ, а рядом с
локтем дымился чайник, в котором был заварен чай "Дарджилинг". Я взяла
лежавшую сверху тетрадь и лениво прочла первое предложение. До сих пор его
помню: "Исследуя характер Мэгги Тулливер, читатель размышляет над тонким
различием между судьбой и роком". Какие пророческие слова.
Я бросила тетрадку на место. Не поднимая головы, мать посмотрела на
меня поверх очков.
- Я беременна, - сказала я.
Она положила карандаш. Сняла очки. Налила чаю. Не добавила ни молока,
ни сахара, но все равно помешала в чашке.
- Он знает?
- Это очевидно.
- Почему очевидно?
- Ну он же сбежал. Она сделала глоток чая.
- Понятно.
Взяла карандаш и постучала им по мизинцу. Чуть улыбнулась. Покачала
головой. В ушах у нее были сережки в форме скрученных веревочек и такая же
цепочка на шее. Я помню, как все они поблескивали на свету.
- Что? - спросила я.
- Ничего, - сказала она. Еще глоток чая. - Я думала, что ты
образумилась и порвала с ним. Я думала, поэтому ты и вернулась.
- Какая разница? Все кончено. Я вернулась. Разве это плохо?
- Что ты собираешься теперь делать?
- С ребенком?
- Со своей жизнью, Оливия.
Я ненавидела этот ее назидательный тон и сказала:
- Это уж мое дело. Может, я оставлю ребенка. Может, нет.
Я знала, что собираюсь делать, но хотела, чтобы предложение исходило от
нее. Она столько лет изображала из себя великое воплощение Общественной
Совести, что я испытывала потребность сорвать с нее маску.
- Мне нужно об этом подумать, - сказала она и вернулась к своим
тетрадям.
- Как угодно, - ответила я и пошла из комнаты. Когда я проходила мимо
ее стула, она задержала меня, выставив руку и положив ее на мгновение - я
думаю, ненамеренно, - на мой живот, внутри которого рос ее внук.
- Твоему отцу мы говорить не будем, - произнесла она. И я поняла, что
она хочет сделать.
Я пожала плечами:
- Сомневаюсь, что он понял бы. Папа хоть знает, откуда берутся дети?
- Не издевайся над своим отцом, Оливия. Он более мужчина, чем тот, кто
бросил тебя.