"Валерий Генкин, Александр Кацура. Сшит колпак" - читать интересную книгу автора

попробовать стоило. И правда, боль поутихла, но плечо посинело и опухло.
- В следующий раз на меня падай, - попросил Борис Евгения. - Дима
быстро срастит мне пару ребер. Ну что, свяжемся с Калиной?
- Из-за такого пустяка? Ни в коем случае, - сказал Дмитрий. - Не время.
- Для связи, может быть, и не время, а для ужина - в самый раз. Я
вспомнил одну мысль из Священного Писания, которая произвела на меня
глубокое впечатление: "Зачем сыны чертога брачного станут поститься, когда
жених с ними?"
Дамианидис пошел на кухню.
- Жених - это... - начал Родчин.
- Ты, Дима, - сказал Игельник.
- А-а-а. Тогда сынам чертога придется ужинать без жениха. Жених идет
спать.

Сначала все казалось мирным. Полосатые птицы цедили из клювов шелковый
песок. Голубые ручьи проступали на мшистых полянах. Белые тигры мелодично
мяукали, показывая широкие пеньки травоядных зубов, били хвостами и тыкались
в ноги. Из проема в кустах появилось узкое пустоглазое лицо с волнистым
клином бороды и светлым пятном над переносицей. По обе стороны лица застыли
руки, соединенные тонкой струной, и струна эта тихо плыла к горлу Дмитрия.
- Борис! - закричал Родчин, но не услышал собственного крика.
Завороженный плавным движением рук, он застыл. Лишь в последний миг, когда
струна коснулась шеи, Дмитрий отпрянул и сел на постели.
- Борис!
Игельник продолжал надвигаться с туго натянутой удавкой в тонких
пальцах. Дмитрий выбросил вперед правую руку. Удар в лицо Бориса. Родчин
скатился на пол. Хруст. Очень болит плечо. Он метнулся к двери:
- Женька! Сюда!
Перед ним вырос Дамианидис. Большие карие глаза пусты. Между пухлых
ладоней светилась такая же струна.
- Женя... Борис... - Родчин говорил еле слышно. Рванулся влево от
Дамианидиса и, когда тот двинул грузное тело наперерез, прыгнул вправо.
Открылся проход. Дмитрий бросился к двери, но закрыть ее за собой не успел.
Борис и Евгений мчались следом.
Родчин скользнул в шахту и слетел вниз, к двигательному отсеку. Теперь
выходной шлюз рядом. Но люк задраен, и он не успеет, ни за что не успеет
отвернуть маховичок. Родчин привалился спиной к жесткому ребру. "Ну и
шутки", - пробормотал он, глядя на подходивших Игельника и Дамианидиса.
- Ты дашь связать себе руки, - ровным тоном произнес Игельник. - И
пойдешь с нами. Тогда не будет больно. Ты понял?
Голос Борьки Игельника. Его манера выпячивать губы.
- Больно не будет, понимаешь?
Это говорил Женька. Его толстый друг Женька Дамианидис. Это Женькина
мама, тетя Эльпида, угощала Дмитрия овечьим сыром три месяца тому назад.

Родчин сидел тогда за дощатым столом, а Борис, весь в ознобе после
купания в ледяном ручье, с восторгом глядел на синюю фаянсовую миску, где
под полупрозрачной крышкой что-то жарко ухало.
- Ты учись, мой одухотворенный друг, - вещал Евгений, закатывая рукава
куртки из шелковистых перепонок молоденького орнидила, по неосторожности