"Анатолий Генатулин. Бессонная память (рассказы)" - читать интересную книгу автора

Все же, когда подошла к нам Маша, я спросил:
- Маша, откуда передавали эту песню?
- Не знаю, милок. Радио тут, в лесу, нет.
- Машина проезжала? - спросил раненый с соседнего ряда.
- Может, и проезжала, но я не видела.
Мой второй сосед, Русак, кажется, сдавал. Освободившись от забот о
других раненых, Маша все чаще подходила к нему, присаживалась на край
плащ-палатки, и о чем-то они шептались. Тут я заметил, как она низко
наклонилась над ним и припала лицом к его лицу. Я понял - целуются. Они
целовались, а мое мальчишеское сердце терзалось от ревности первой и
безответной любви...
- Маша, как у вас, в Карелии, "я тебя люблю"? - спросил Русак.
- Миа шилма шуашен, - ответила девушка.
- Миа шилма шуашен, - повторил парень.
И они снова целовались. Мне хотелось встать и бежать туда, где все еще
постреливало и рвались мины.
Была ночь, или уже под утро, или вовсе день. Машина так и не пришла.
Русак после таблеток, которые дала ему Маша, и, наверное, устав от поцелуев,
заснул. Татарин все метался, то лежал, то садился и клал руку на бинт, и,
сгорбившись, замирал, прислушиваясь.
Вдруг он обратился к кому-то:
- Слушай, артист, спой про Настасью. Извини, что я тебя тогда.
Никто не ответил, никто не запел. Только спустя минуту кто-то хрипло
произнес:
- Дак ведь он помер...
Татарин издал горлом странный звук.
Все-таки была ночь. Я незаметно забылся, потом, очнувшись, услышал, как
Русак во сне или в бреду шепчет: "Миа шилма шуашен, миа шилма шуашен".
Я приподнялся и заметил: Татарина рядом не было. И увидел: он полз по
проходу. Постанывая, он переползал через мертвого. Влача покалеченную ногу,
упрямо двигался к выходу...
Когда я слышу напевы моей любимой фронтовой песни "Темная ночь" по
радио или из "ящика", начинает казаться, что и бои среди валунов, и
санитарная палатка - все пережитое тогда было совсем-совсем недавно. И
кажется, что, если однажды подамся в те края, недалеко от Выборга,
непременно найду места боев, узнаю валуны, с которых давно смыли солдатскую
кровь дожди времени. И, шагая по лесу, выйду к полянке, где стояла наша
палатка...
А ведь прошло с той поры почти семьдесят лет. Дожил ли кто-нибудь из
ребят, с которыми я атаковал карельские валуны?... Выжил ли в госпитале мой
сосед по палатке Русак? Вернулся ли Татарин к жене у детской кроватки? Где
сейчас Маша? Она, конечно, старенькая и получает ветеранскую пенсию...


Баня

Часто по ночам, возвращаясь бессонной памятью, я брожу, блуждаю по
просторам минувшей жизни, по тропинкам, которые сам протоптал, по большакам,
по которым спешил незнамо куда, и на поворотах, на развилках, на задворках
деревень, необязательно родной стороны, встречаю небольшое строение, сруб