"Франк Геллер. Тысяча вторая ночь (Роман) " - читать интересную книгу автора

- Что угодно господам? - деловито спросил он трех европейцев. Двое из них
были немного похожи друг на друга. У них были коротко подстриженные усы,
черные волосы и живые, выразительные глаза. Третий отличался внушительной
тучностью и глядел несколько апатично. Он то и дело отирал лоб пестрым
шелковым платком и бормотал скороговоркой что-то, отнюдь не звучавшее как
благословение. Глаза его были круглы и прозрачны, как стеклянные шары, с
светло-голубыми зрачками.
- Un bock! - приказал он.
- Пива? Нет смысла держать пиво для арабов. Они не пьют ничего, кроме
кофе, и то, когда наберется пятьдесят человек, чтобы спросить в складчину
одну чашку. Может быть, лимонаду?
Два европейца кивнули утвердительно. Третий наморщил нос, сверкавший
капельками пота, и с выражением презрительного омерзения покорился
неизбежности.
Кафе, если так можно назвать каменную хижину с соломенной крышей, каменным
полом, двумя шаткими столами и пятью плакатами, рекламирующими абсент и
швейные машины Зингера, стояло на пригорке. С пригорка открывался широкий
вид на сотни квадратных километров зеленой и красной пустыни: красной -
там, где земля оставалась голой, и зеленой - там, где произрастали злаки,
бесплатно дарованные Адамову потомству: терны и плевелы. Это был величавый
ландшафт, внушительный ландшафт, отпугивающий ландшафт, во всяком случае,
не из тех пейзажей, какие располагают к мирному потягиванию пива.
Изгнанные арабы уселись полукругом на земле вокруг станции. Они поджидали
поезда, который со скоростью шестнадцати километров в час должен был
подойти к Айн-Грасефии и с той же скоростью, если будет на то Божия
милость, проследовать дальше. Они были из священного города Кайруана, чьи
триста мечетей и бесчисленные святые гробы соперничают с Меккой, Мединой и
Иерусалимом. Для удобства паломников в Кайруан ведет боковая ветка до
Айн-Грасефии. Айн-Грасефия лежит на железнодорожной магистрали,
соединяющей побережье с пустыней; здесь встречаются поезда из
Хеншир-Суатира к побережью и из Кала-Сгира в пустыню. И тот и другой поезд
давным-давно должны были подойти. Однако их еще не было. Это ничего не
значило. Где-нибудь под головокружительно пустыми небесами, по кактусовым
пескам они ползли к Айн-Грасефии. Мектуб! Все предначертано, и, когда
исполнятся сроки, поезда подойдут и отойдут. Мектуб! Все предначертано!
Кому какое дело до опоздания? Никому, разве только нетерпеливым
европейцам: им не сидится долго на месте, и в самом сердце Туниса они
заказывают пиво.
Поджав ноги, паломники внимательно созерцали двух соплеменников, игравших
в "киббиа" - игру, напоминающую шашки; атрибуты этой игры были еще проще,
чем ее правила: играли на голой земле камешками и шариками из верблюжьего
навоза. Иные паломники, закутавшись в бурнусы, спали в горячей пыли.
Какой-то богач из Эль-Джеффа, бормоча, перебирал четки, купленные в святом
Кайруане. То были драгоценные четки: бусинки желтого янтаря чередовались с
бусинками темно-коричневой душистой амбры, добытой из пота исхлестанной
дикой кошки. Четыре еврейских коммерсанта с тунисского базара совершили
паломничество в Кайруан по мирским соображениям. Они показывали друг другу
закупленные ковры, взаимно хулили свои покупки и, выпрямляясь, как листья
морских кувшинок, в восемь рук беседовали о том, сколько можно взять за
ковры с туристов.