"Патриция Гэфни. Одинокий волк " - читать интересную книгу автора

встала из-за стола, нахмурившись и не зная, с чего начать. Ее обуревали
противоречивые чувства.
- А что случилось с мистером Смитом? - спросила она.
- Смитом?
- Вашим секретарем. Тем, кто перепечатывал все ваши записи, пока я
была в Европе.
- А-а, Смит. Я его уволил.
- Почему?
- Что?
Профессор Винтер наконец-то удостоил ее вниманием: развел руками и
улыбнулся своей доброй детской улыбкой, от которой в комнате стало как
будто светлее.
- Потому что ты вернулась, - объяснил он и вновь обратился к поискам
нужной книги.
Сидни возмущенно покачала головой, глядя ему в спину. "Просто скажи
"нет", - тысячу раз советовал ей Филип. - Ты больше не ребенок. Сил. Зачем
ты позволяешь ему себя использовать?" В данном случае, решила Сидни, причин
тому две. Первая: по привычке. Вторая: из-за Человека с Онтарио. Она
умирала от желания узнать о нем побольше.
Ее отец нашел, что искал на книжной полке, и прямиком направился к
своему письменному столу. Сидни поспешила убраться с дороги, пока он не
налетел на нее: разумеется, по рассеянности, а не от грубости. Его тонкие,
развевающиеся на ходу седые волосы отросли и выглядели неряшливо. Очевидно,
никто их не подстригал с тех пор, как сама Сидни делала это в последний раз
еще в феврале. Он уселся в свое кресло, уже забыв о ее присутствии.
Она еще с минуту понаблюдала за ним, невольно улыбаясь. У него был
высокий умный лоб, голубые глаза за толстыми стеклами пенсне вечно смотрели
куда-то в пространство. Он выглядел на все свои шестьдесят лет - бледный и
худой до болезненности. Ничего удивительного: львиная доля его физических
сил тратилась на умственную работу. На нем был старый выношенный сюртук,
протертый на локтях чуть ли не до дыр, и клетчатые брюки, мешковатые и
лоснящиеся на коленях. Хорошо хоть сорочка чистая. Тетя Эстелла не
переставала ворчать, что, если он вдруг заблудится на улицах Чикаго, его
тут же непременно арестуют за бродяжничество.
Сидни подумала, что небрежность отца в собственных привычках в
какой-то степени искупает его слепоту по отношению к маленьким слабостям
окружающих: вот сейчас, к примеру, он не обратил никакого внимания на ее
новое платье, на прическу, которую она изменила в последнее время. Разве
можно было упрекнуть его за невнимание к подобным мелочам в других людях,
когда он был не в состоянии подобрать пару носок по цвету для самого себя?
Он, без сомнения, ухитрился поднять расхожее представление о "рассеянном
профессоре" на новую и недосягаемую высоту.
- Скверный день, - пробормотал он, обращаясь скорее к себе, чем к
дочери. - Ничего не добились. Он освирепел. Все без толку. Предварительный
доклад провален. Дурацкое положение. То-то Слокум порадуется. Теперь все
ясно.
Сидни давно уже привыкла к его отрывистой и загадочной манере
выражаться. Отец не разговаривал, а как будто диктовал краткие заметки. Все
его студенты обожали его пародировать. В детском и подростковом возрасте
Сидни отчаянно стеснялась отца, но, слава богу, ей наконец удалось это