"Гайто Газданов. Пробуждение" - читать интересную книгу автора

не мог вспомнить, что именно он делал. Во всяком случае, через много недель
он добился своего: Мари стала вести себя нормально.
Пьер думал сначала, что это существеннейшее изменение автоматически
повлечет за собой другие. Но этого не случилось, и во всем остальном Мари
продолжала быть такой же, как раньше. Проходили дни и недели. По вечерам
Пьер обычно сидел и читал. Иногда отрывая глаза от книги, он видел фигуру
Мари на полу, у печки, в одной и той же позе, в той же неподвижности и в том
же безмолвии. Очень редко она произносила своим искусственным, металлическим
голосом несколько звуков, в которых не было ни слов, и смысла.
Вечером Пьер ложился в кровать и долго не мог заснуть. Иногда он
вставал и шел смотреть, спит ли Мари, но уже с порога он слышал ее ровное
дыхание. Он возвращался к себе на цыпочках и опять ложился в постель. Он
тщетно старался себе представить, что в ней происходит, и мысль о ней
никогда не покидала его. Об одном он старался не думать, обходя это как
нечто запретное, в чем ему было стыдно признаться даже самому себе. Это была
мысль, которую короче всего он мог бы выразить так: что стало бы с этим
бедным существом, если бы не было его, Пьера Форэ? Он не хотел об этом
думать, но возвращался к этой же мысли другим путем: он представлял себе
Мари такой, какой он ее увидел впервые. Затем он закрывал глаза, и Мари
опять появлялась перед ним такой, какой она стала теперь, в его парижской
квартире. В сотый раз он задавал себе бесплодный вопрос: кто была эта
женщина и какой была ее жизнь до того дня, когда Франсуа нашел ее на дороге?
Если бы его спросили, в чем состояла его задача, в чем он видел цель всего,
что он делал для нее, он ответил бы, что он хотел бы вернуть ей разум и то
место в жизни, которое ей принадлежит - или принадлежало. Это была правда,
но не вся правда. Если бы он дошел в этих рассуждениях до конца, - то, что
он смутно понимал, избегая на этом останавливаться, должно было бы быть
выражено иначе: он хотел, чтобы к ней вернулся разум, но он не хотел бы
возвращения ее прошлого.
Но и до того и до другого было очень далеко. Франсуа несколько раз
звонил ему по телефону, и Пьер чувствовал, что становится просто неловко
отвечать ему с той уклончивостью, с какой он это делал. Наконец он назначил
ему свидание у себя, и вечером Франсуа приехал к нему.
Был сравнительно теплый день. Мари сидела в кресле в своей комнате -
она научилась уже сидеть не только на полу, как раньше. На ней было темное
платье, она была в чулках и туфлях. Ее волосы, которые Пьер подстригал сам,
спускались на плечи. На изменившемся, побелевшем лице было, однако, все то
же мертвое выражение ее светлых и пустых глаз. Пьер ввел Франсуа в свою
комнату.
- Ты ее сейчас увидишь, - сказал он, - и скажешь, какое она произведет
на тебя впечатление. Я только боюсь, что твое появление может ее испугать.
- Я хотел с тобой о ней вообще поговорить, - сказал Франсуа. - Мне
кажется...
- Подожди, мы поговорим потом. Пойдем сейчас к ней. Ты только молчи,
говорить буду я.
Он вошел в ее комнату. Франсуа шел за ним.
- Добрый вечер, Мари, - сказал Пьер голосом, сдавленным от внутренней
дрожи. - Это Франсуа, у которого вы жили на юге, наш общий друг...
Она дернулась назад в кресле, но выражение ее глаз не изменилось.
Франсуа посмотрел на нее с удивлением и не произнес ни слова. В этой