"Дмитрий Гаврилов. Дар Седовласа" - читать интересную книгу автора

Ругивлад понял, что препираться - себе дороже выйдет. Он покосился на
попутчика. Котяра сверкнул глазищами и зевнул - не иначе, вел род по прямой
от самых диких тигров.
- Терпи! Авось, в князи выйдешь! - добавил зверь.
- С моим-то носом и "в князья"? - отшутился Ругивлад, распрямляя спину,
а сам подумал, - Ромеи, нет, не нынешние, а прежние, считали, что нет, и не
может быть, ничего совершенней человеческого тела. И даже боги вроде бы
творили их по своему образу и подобию. Право, слишком самоуверенное
суждение! Этот мохнатый пролаза, небось, тоже мнит себя образцом красоты.
- Не, скромничай! - мурлыкал зверь, - Нос как нос. Не клюв же? Так,
поломан немножко... в двух-трех местах. Никак из-за бабы?
- Еще чего? Много чести!
- Дурак! Может, только ради бабы и стоит! - возразил кот.
- Ах, мощи Кощеевы! Растяпа я! - спохватился Ругивлад.
- Ась? - не понял усатый попутчик.
- Флягу-то свою я у норы Седовласовой оставил!
- Вспомнил?! Ха! Теперь тебе до нее не один день топать. Ну, да ничего,
она все одно пустая была, - обнадежил кот.


ГЛАВА 2. СЛУЧАЙ В КОРЧМЕ

Словен небрежно очертил "колдовской круг" и теперь проклинал себя за
торопливость. Сквозь призрачную ткань волошбы просачивались не только
аппетитные запахи, но и будничный шум.
Ругивлад скупыми глотками попивал медовуху, тщетно пытаясь усыпить
память. Он расположился в углу корчмы за приземистым дубовым столиком, и
звуки, на которые в другом расположении духа не обратил бы внимания, нагло
вторгались в размышления: "Нет защиты от случайной брани, волошба спасает
только от предсказуемого, как если бы это была предательская стрела иль
метательный нож".
Но вряд ли кто всерьез посмел беспокоить героя, ибо длинный меч,
небрежно прислоненный к стене рядом, надежней любой магии оберегал покой
владельца. На столе дремал, основательно нализавшись мяун-травы, величавый
усатый лесной кот, и только слепой не заметил бы, как прогнулись доски под
тяжестью животного. Изредка зверь зевал, обнаруживая белые, острые, крепкие
клыки, а затем, слегка пристав, переворачивался на другой бок под скрип
возмущенной утвари.
"Управляться с послушной стихией, будь то вода или воздух, земля и
руда, снег и лед - в силах и обычный человек, - рассуждал словен. - Он
использует подручные средства, на худой конец - то, что дали ему боги от
рождения - те же руки. Ими он покоряет и древо, и камень. Волхв умеет
кое-что сверх того, ибо понимает - и меч, и борона, и самая пустая в мире
кружка - это всего лишь части языка, на котором Род говорит со своими
детьми. Медовуха, благодаря пустоте чаши, уравнивается с тем, кто пьет, и
все это "черты и резы" пропойцы".
Ругивлад сделал еще глоток...
"Пахарь пользует знаком "соха" землю и тем хранит себя и родню. Он сам
и его орудие, и ячмень, им взращенный - то "письмена" земледельца. Однако,
подлинно божественным языком может быть лишь что-то гораздо более всеобщее -