"Николай Гацунаев. Не оброни яблока" - читать интересную книгу автора

звон цикад, характерное "такаллик" белоснежных озерных птиц,
которых так и называли такалликами за их резкие, ни на что
другое не похожие крики.
Он растерянно похлопал себя по карманам, достал зачем-то
бумажник, вынул из него паспорт, прочел: "Вербьяный Михаил
Иванович, год рождения 1928, место рождения город Львов, ук-
раинец, паспорт выдан отделом внутренних дел Ивано-Франковс-
кого горисполкома 19 августа 1977 года".
Паспорт был реальностью, как и авиационный билет на рейс
Львов - Ташкент, водительское удостоверение, костюм, как он
сам, наконец, но - хотя здравый смысл и отказывался прини-
мать это, - точно такой же реальной была непостижимым обра-
зом принявшая его в себя действительность, которая не имела
права на существование хотя бы уже потому, что давным-давно
стала достоянием истории.
Он убрал бумажник в карман, закурил сигарету и вдруг ус-
покоился. В конце концов что-то такое должно было произойти.
Ведь и ехал-то он сюда, собственно говоря, чтобы встретиться
с детством. Вот встреча и состоялась. Так чему же теперь
удивляться? А уж коли так, то там, за кладбищем, должна быть
проселочная дорога. И если пойти по ней влево, то она приве-
дет к воротам пионерлагеря.
Проселок был на месте. И ворота были все те же - из ме-
таллических прутьев, выкрашенных в зеленый цвет. И надпись
над воротами была та же: "Пионерлагерь детдома". И деревян-
ная скамейка у стены, как тридцать шесть лет назад: два вры-
тых в землю столбика и широкая доска поперек. Он сел на ска-
мейку, прислонился к горячей от солнца глинобитной стене и
закрыл глаза. А когда открыл их вновь, рядом стояла Ева...
Именно такой она и представлялась ему когда-то: невысо-
кая, статная, в просторном полотняном платье с незатейливой
вышивкой по подолу и вороту, прихваченном выше талии черной
бархатной курточкой, и коричневых ручной работы лакированных
остроносых туфельках. Плавный изгиб шеи, овальное, чуть ску-
ластое лицо, пухлые темно-вишневого цвета губы, щеки, словно
припорошенные золотистой пыльцой, прямой, с трепетными кры-
лышками ноздрей нос и под удивленно вскинутыми бровями боль-
шие карие с золотинкой глаза. Черные как смоль волосы запле-
тены в десятки тоненьких длинных косичек.
- Ева, - почему-то шепотом произнес он. - Здравствуй,
Ева.
- Здравствуйте, - она говорила на певучем хорезмском диа-
лекте, и он поймал себя на том, что с удивительной легкостью
вспоминает давно забытые слова этого древнего языка.
- Не узнаешь?
Она пристально взглянула ему в лицо и покачала головой.
- Нет. Вы, наверное, приезжий?
- Да... Нет... - Он окончательно запутался и встал со
скамейки. - Посмотри на меня внимательно, Ева. Не может
быть, чтобы ты меня не помнила.