"Эрик Гарсиа. Ящер-3 (Мафиозная мистерия)" - читать интересную книгу автора

корма и всего того снаряжения, которое требуется, чтобы держать в форме
чистокровного скакуна. Седла, поводья и уйма прочих приспособлений висят на
стенах, все свежие и чистые. Сквозь завесу мяты запах навоза до меня уже не
доходит, за что я сердечно благодарен Шерману. Надо бы не забыть захватить с
собой такой тюбик, когда я в следующий раз буду проделывать работенку в
Лонг-Бич. Если мятная паста так славно глушит вонь конского дерьма, то с
гниющей на пристанях рыбой она должна сущие чудеса творить.
Входя в конюшню, я рассчитываю увидеть там жокея, дожидающегося
прибытия Шерма и Чеса. Могу также предположить - немного нервного,
озабоченного тем, что с ним собираются проделать его собратья-диносы. Может
статься, мысленно подготавливающего речугу о том, что он ни в чем не
виноват, что конь просто споткнулся, что если им нужен козел отпущения,
лучше всего обвинить животное.
Однако никакого жокея в конюшне не оказывается. Там только конь -
несомненно усталый. Грудь по-прежнему вздымается от приложенных усилий,
шкура все еще пятнистая и клочковатая, редеющая грива спутана и мокра от
пота. Скакун стоит в самом центре помещения и внимательно наблюдает за тем,
как мы туда входим.
- День добрый, Стю, - говорит Шсрман, глядя прямо на клячу.
- Славный забег у тебя получился, - присоединяется Чес, и я растерянно
тру глаза. Может, жокей прячется где-то под боком у коня?
- Привет, ребята. - Это голос проигравшего, унылый и протяжный.
Жалобный голос. Голос неудачника.
- Ну-ну, нечего из нас слезу давить, - говорит Шерман, подходя к
Ломаному Грошу и шлепая его по широкому крупу. - Ты прекрасно держишься.
- Да нет же, нет, - уверяет конь.
В этот момент я задумываюсь о том, была ли в том тюбике только мята и
не подложили ли туда чего-то более веселого. К примеру, известно, что
достаточно крепкие экстракты хабанеро вызывают галлюцинации. Один мой
приятель однажды наглотался перца, после чего убедил себя в том, что у
розового кролика из рекламы "энерджайзера" в конце концов сдохла батарейка,
и это привело его в дикую панику. С другой стороны, сцена в конюшне на мираж
ни с какого боку не смахивает. Конь треплется не хуже нашего президента.
Животное упрямое, но болтливое.
- Послушайте, - говорит Ломаный Грош, и рот его движется в нужном
ритме, только губы слишком уж неподвижны, - я сделал то, что от меня
требовалось. Вы даете мне приказы и мы все это проворачиваем, ага? Я могу
сделать только то, что могу, выше головы мне не прыгнуть, а значит...
- Тсс, - шипит Чес, пробегая ладонью по спутанной гриве. - Тсс. - Затем
он хватает коня за гриву и резко дергает. Ломаный Грош взвизгивает от боли.
- Не надо, - пищит он. - Клей очень стойкий. Больно до жути.
- Ну да, стойкий, а как же иначе? Уж не обессудь. - И Чес снова дергает
коня за гриву.
Я делаю шаг вперед, но Шерман стреляет в меня взглядом, и я отступаю на
место. Моя борьба за права животных доходит только до той точки, где уже мне
самому начинают грозить телесные увечья. Потом кто-нибудь прикинет, где я в
плане гуманизма, в передних или в задних рядах, а сейчас нет смысла портить
этим чувакам всю малину.
- Бросьте, - хнычет конь, - помогите мне из этой ерундовины выбраться,
и мы все обсудим, хоккей?