"Татьяна Гармаш-Роффе. Место смерти изменить нельзя ("Частный детектив Алексей Кисанов" #3) " - читать интересную книгу автора

- А ты думаешь, нет?
- Сдается, мне будет интересно с тобой работать, - усмехнулся Максим.
- Ты почему финал не сделал? - спросил Вадим.
- Потому что у меня нет финала.
- Не усложняй, Максим!
- Да нет, я его просто не нашел. Никак не могу остановиться в этой
истории, готов даже наш сегодняшний разговор включить в сценарий, твои
съемки с дядей...
- Я тебя понимаю... Знаешь, с той недели сядем вместе. Вечерами...
Сейчас фильм у меня должен хорошо пойти, я чувствую, хорошо и без
нервотрепки.
Для меня эта сцена сегодня была решающей...
- Я это понял.
- Да?
- А ты думаешь, нет?
- Сдается, Максим, что мне будет интересно с тобой работать.
Оба рассмеялись.

Глава 4

Из того, как было все на следующий день, Максим бы сделал кино. Вот
так: камера, мотор, поехали!
Тишина и покой аристократического пригорода; неяркое свечение желтеющей
листвы, обметавшей узкие улочки; черные чугунные завитки ворот; изузоренная
листопадом дорожка, ведущая к старинному белому дому. И замереть на
мгновение - пусть втечет в объектив эта величавая, недвижная тишина.
И только потом камера найдет, нащупает, разглядит маленькую тонкую
фигурку на крыльце, протянувшую навстречу Вадиму руки: змейка, ящерка в
серебристо-сером платье - Соня.
Теперь наезд, вот так, следуя за моим взглядом, приближаясь, поднимаясь
по лестнице: серебряный всплеск света на округлости груди; легкий золотистый
сумрак между смуглыми ключицами; тонкая точеная шея; круглый упрямый
подбородок; капризный изящный рот; губы, сложенные для поцелуя, (пока еще не
мне, Вадиму!); улыбка, ямочка на левой щеке, два белых влажных зуба, широко
расставленных, с детской щелкой посередине. Но - дальше!
Дальше нос, обычный аккуратный носик, но не это главное; вот, вот,
теперь! Утони в этих глазах, оператор, как тону и таю я! Цвета темного
янтаря, плавно уходящего к вискам разреза, под сенью прямых игольчатых
ресниц; нет, так не бывает, я сплю, мы с оператором спим, и видим сон, как
художник рисует эту каштановую прядь на смуглом чистом лбу; нет, проснись,
оператор, проснись и сними этот царственный и змеиный поворот головы, этот
взгляд, яхонтовый, теплый, непроницаемый!
Сейчас и мне достанется поцелуй, как это удачно, что у французов
принято все время целоваться, иногда это окупается сторицей; что бы такое
сказать, любезное и остроумное? Хочется понравиться, она замужем, муж у нее
"скучный и богатый"; вот и он, длинный и с длинным носом, невзрачный, серый,
никакой, - богатый? Они втроем о чем-то толкуют, а я еще не придумал, что
сказать; надо вырваться из плена этих глаз, но никак. Они меняют цвет, они
расширяются и темнеют, они обращаются на меня - эх, держись, Максим! Ее губы
что-то произносят, теряя в замедленной съемке улыбку; ее глаза темнеют и