"Ромен Гари. Пляска Чингиз-Хаима" - читать интересную книгу автора

исполнитель. Я крикнул "Feuer!", потому что у меня был приказ! Мне
приказывали! Приказывали, Хаим! Я всего лишь исполнял свой долг. Я желаю
раз и навсегда быть очищенным от всяких обвинений. Единственное, чего я
хочу, чувствовать себя чистым.
Чистым? Очень хорошо, рад услужить. И я тут же предстал перед Шатцем и
протянул ему мыло. Мне нравится оказывать услуги, я - услужливый диббук.
Комиссар глянул на мыло, взвыл, вскочил, опрокинув стул.
- Мыло? Зачем мыло? Нет! Уже двадцать два года я не пользуюсь мылом:
никогда ведь не знаешь, кто там в нем.
Но я все так же услужливо протягиваю ему мыло. Комиссар дрожащим
пальцем указывает на него.
- Кто это? - кричит он. - Кто это мыло?
Я пожимаю плечами. Откуда мне знать? Это же было массовое производство,
мыло изготавливали огромными партиями и не писали на каждом куске "Яша
Гезундхайт" или "Цаца Сардиненфиш". Там все перемешивалось. Времена были
тяжелые. Германия испытывала недостаток в продуктах первой необходимости.
- Не хочу! - орет комиссар. - Мне отвратительно это ваше мыло! Оно
подозрительно выглядит!
Вот те на! Уж если это мыло подозрительно выглядит, тогда я не знаю...
Это мыло высшего сорта, экстра. Я сам слышал, как один эсэсовец в Аушвице
со смехом объявил: "Это мыло экстра, оно сварено из избранного народа".
Хохма по-немецки будет witz. Что ж, я спрятал мыло в карман и исчез.



16. ПЛЯСКА ЧИНГИЗ-ХАИМА


- Какое мыло, комиссар Шатц? О чем вы говорите?
И тут комиссар спохватывается, что окружен шпионами. Они хотят, чтобы
он выдал себя, признался. Они хотят покончить с ним. Ситуация безвыходная:
с одной стороны, команды израильских убийц, с другой - Возрождение
Германии. Если он выдаст себя, если признается, что оевреился, карьере его
конец, немецкое чудо пройдет стороной, Возрождение ни за что не примет
его. НПГ беспощадна к закомплексованным немцам. Партии Возрождения не
нужен в своих рядах этот тяжкий балласт.
Шатц вытаскивает из кармана платок, промокает лоб. Надо держаться.
Прежде всего необходимо создать впечатление уверенности, несгибаемости.
Остается еще партия христианских демократов, а они не антисемиты. Они не
требуют расовой чистоты. Комиссар Шатц осознает, что у него есть еще шанс.
И с облегчением вздыхает. Ну и пускай в нем сидит еврей, христианские
демократы не оттолкнут его, совсем даже напротив. Они сострадательны и
понимают его мучения. Шатцу сразу полегчало. Его подозрения нелепы. Все от
нервов. А эти двое, что помогают ему вести расследование преступлений,
совершенных в лесу Гайст, люди высокоуважаемые и известные; они играют
слишком значительную роль в культурной и общественной жизни Германии,
чтобы согласиться стать орудием гнусной провокации и недостойных махинаций
его врагов. Шатц совершенно успокоился. Он им докажет, что полностью
владеет ситуацией. Главное, хладнокровие. Непринужденность. Ясность мысли.
- Да все о том же. Вы, аристократы, никогда ни в чем не были запачканы.