"Ромен Гари. Пляска Чингиз-Хаима" - читать интересную книгу автора

неоднократно Шатц ходил кругами у синагоги, но так и не решился зайти.
Пожалуй, впервые в истории философии и религии в чистокровного арийца,
бывшего эсэсовца, вселился еврейский диббук. Короче, это я должен был бы
подать голос, сам найти раввина и умолить его избавить меня от моей
разнесчастной судьбы, то бишь от необходимости постоянно угрызать немецкую
совесть. Вот почему Шатц, как правило, заботится обо мне. Он хочет меня
умаслить. Хочет, чтобы я освободил его от себя под предлогом, что я,
дескать, сам желаю освободиться от него. Но сейчас под воздействием
алкоголя и злости он поистине утратил всякое соображение и осторожность.
Он уже не контролирует себя. И даже не обращает внимания на то, что другие
видят, как он разговаривает с кем-то невидимым, кого нет.
- Вы, Хаим, злоупотребляете своим положением. Во-первых, я прошел
денацификацию. У меня есть документы, подтверждающие это. А во-вторых, я
должен вам сказать, что пью я не для того, чтобы вспоминать, а для того,
чтобы забыть! Запомните, Хаим, люди пьют, чтобы забыть. Так что убирайтесь
отсюда, да поживей. Это уже начинает смахивать на шантаж. Вы устраиваете
провокации. Как-нибудь я окончательно разозлюсь и докажу вам, что,
несмотря на ваше специфическое положение, вы вовсе не являетесь
неприкасаемым. Я вам так начищу морду... Вот тогда-то вы убедитесь, что
никаких угрызений совести у меня и в помине нет. Что-что, а это у меня
тверже утеса!
При этих словах граф бросает сочувственный взгляд на своего друга.
- В доме повешенного не говорят о веревке, - бормочет он.
- Позвольте, позвольте! - возмутился барон. - Попрошу без недостойных
намеков! У меня с женой великолепные отношения!
- Хи-хи-хи!
Я так-таки не удержался: не пожелал бы я своим лучшим друзьям таких
отношений.
- Я протестую! - раскричался барон. - Я не позволю оскорблять себя.
- Убирайтесь, Хаим! - обращаясь к самому себе, произносит комиссар и
величественным жестом указывает на дверь. - Думаете, раз кое-где
накарябали свастики да осквернили несколько жидовских могил, значит, в
Германии опять возникла потребность в вас и вы можете оказаться ей
полезны?.. Выметайтесь отсюда!
- У него галлюцинации, - объявил граф.
- Киса, киса! - мурлыкает Иоганн, грозя пальцем маленькому миленькому
абсолюту, который ему видится во всей отчетливости.
Шатц прячет лицо в ладони.
- И выпить уже спокойно нельзя, - бурчит он.
- Вам бы надо остановиться, - порекомендовал граф. - У вас уже delirium
tremens [белая горячка (лат.)].
- Счастливчики, когда у них delirium tremens, видят пауков, змей,
мышей, а я...
И он бросает на меня злобный взгляд, в котором так и роятся свастики.
- Я вижу такую сволочь...
Он оттолкнул меня, горестно вздохнул и позвонил. Вошел полицейский и
вытянулся по стойке "смирно":
- Слушаю, шеф.
- Да нет, ничего. Я просто хотел увидеть что-нибудь здоровое, простое,
чистое...