"Ромен Гари. Жизнь впереди" - читать интересную книгу автора

хочешь надоест. Не знаю, что с ним сталось, но когда-нибудь схожу взглянуть.
Впрочем, звонки в дверь никому из нас не сулили ничего хорошего, потому что
все были в вечном страхе перед нашествием Общественного призрения. У мадам
Розы были все фальшивые бумаги, какие ей хотелось, она обзавелась ими с
помощью приятеля-еврея, который только этим и занимался, с тех пор как
вернулся живым. Не помню, говорил ли я вам, но еще ей покровительствовал
один полицейский комиссар, которого она воспитывала, пока его мать, как
считалось, работала в провинции парикмахершей. Но завистники всегда
найдутся, и мадам Роза боялась, что на нее донесут. И не надо забывать, что
в одно прекрасное утро ее разбудили предрассветным звонком и отправили на
Велодром, а оттуда - в еврейское общежитие в Германии. Вот и сейчас в дверь
позвонили, и заявился мосье Н'Да Амеде - диктовать письмо - со своими двумя
телохранителями, один из которых выглядел настолько фальшивомонетно, что ни
одна касса его бы не приняла. Не знаю, почему я так на него ополчился, но
думаю, оттого, что мне было лет девять или десять и мне уже требовалось, как
и всем, кого-то ненавидеть.
Мосье Н'Да Амеде поставил ногу на кровать, принялся размахивать
здоровенной сигарой, с которой куда попало, невзирая на убытки, сваливался
пепел, и с ходу объявил своим родным, что скоро вернется в Нигер, чтобы
зажить там честь по чести. Теперь-то я думаю, что он сам в это верил. Я
часто замечал, что люди в конце концов начинают верить тому, что говорят, им
это необходимо, чтобы жить. Говорю это не для того, чтобы показаться
философом, я и в самом деле так думаю.
Я забыл уточнить, что полицейский комиссар, сын шлюхи, все узнал и все
простил. Иногда он даже приходил поцеловать мадам Розу - при условии, что
она будет держать язык за зубами. Как раз такое имеет в виду мосье Хамиль,
когда говорит, что все хорошо, что хорошо кончается. Я рассказываю это,
чтобы немножко поднять настроение.
Пока мосье Н'Да Амеде говорил, его левый телохранитель сидел в кресле и
полировал ногти, тогда как второй просто не обращал внимания. Я хотел выйти
пописать, но второй телохранитель, тот, о котором я рассказываю, перехватил
меня на проходе и усадил к себе на колени. Он поглядел на меня, улыбнулся,
даже шляпу на затылок сбил и повел такие речи:
- Глядя на тебя, я все время вспоминаю о своем сыне, малыш Момо. Он на
море в Ницце со своей мамой на каникулах, и завтра они возвращаются. Завтра
у малыша праздник, в этот день он родился и потому получит велосипед. Ты
можешь прийти к нам домой, когда тебе захочется, и поиграть с ним вместе.
Убей Бог, не знаю, что со мной сделалось, но уже много лет у меня не
было ни матери, ни отца, пускай даже без велосипеда, а тут еще этот тип
пришел надо мной изгаляться. В общем, вы понимаете, что я хочу сказать.
Ладно, инш'алла(8), но это неправда, это во мне просто говорит мусульманин.
Меня задело за живое, и такое накатило, что только держись. Оно шло изнутри,
а это хуже всего. Когда оно приходит снаружи, в виде пинков в зад, всегда
можно смыться. Но когда изнутри - тут уж деваться некуда. Когда на меня
находит, хочется уйти и совсем никуда не возвращаться. Как будто во мне
живет кто-то еще. Я начинаю рычать, бросаюсь оземь и бьюсь головой, чтобы
оно ушло, но это невозможно, у этого, внутри, ног никогда не бывает. Но
когда я поговорю об этом, мне легче, будто оно понемногу выходит. Вы
понимаете, что я хочу сказать?
Ну ладно, когда я выдохся и они все ушли, мадам Роза с ходу поволокла