"Джеймс Алан Гарднер. Неусыпное око" - читать интересную книгу автора

побочные явления, какие ловушки? Кому на самом деле достанутся льготы,
привилегии, деньги? "Око" анализирует последствия того, что на самом деле
представлено к рассмотрению, и рассказывает обо всем миру. Тогда уже людям
решать, то ли это, что им нужно.
Я впитывала объяснения Зиллиф о том, как прокторы приучались
контролировать свою собственную необъективность в политике - не устранять ее
(что невозможно), но выволакивать ее на поверхность, тащить за уши, а далее
выступать "адвокатом дьявола" сначала одного убеждения, потом другого, затем
третьего - так восхищенный ценитель обходит скульптуру, пытаясь увидеть ее
со всех сторон. Прокторы также получали широкое научное образование: чтобы
не погрязнуть в самонадеянном невежестве, они обучались истории, социологии,
психологии, ксенологии,[5] бухучету, динамике денежных средств и, конечно,
точным наукам.
В эти дисциплины было тесно вплетено физическое совершенствование -
организм, живущий одним только мозгом, обречен на инертную глупость в своей
же области, усложняя простейшее в попытках поразить самого себя умственной
мощью. Здоровые, ясно и трезво мыслящие люди знают, как выбраться из плена
мозга и снова вселиться в свое тело. Поэтому члены "Неусыпного ока"
обучались таким дисциплинам улумов, которые мы, люди, назвали бы йогой,
цигун, медитацией, боевыми искусствами: гибкость тела сделает гибкой душу.
Боже, боже мой... слушая Зиллиф, я хотела гибкую душу. Я просто хотела
душу, и точка. И во имя всех святых и Владычицы нашей Богоматери я хотела
сделаться лучезарной. Яркой, словно священный огонь. Драгоценной.
Значительной для значительных событий. Поразительной - до обморока и до
дрожи, - полной смысла. Я хотела стать первооткрывателем панацеи от чумы;
найти в развалинах иноземных дворцов сокровища, от которых напрочь
захватывает дух; ослепить вселенную своей красотой, умом, талантами и
мудростью; быть незабываемой, шикарной, умелой, сексапильной, счастливой и
живой...
Ближе к вечеру пятого дня Зиллиф больше не смогла говорить - язык, губы
и челюсть обмякли в одно мгновение. На полуслове.
- Фэй Смоллвуд, почему ты всегда такая...
А потом жуткий булькающий звук, потому что горло все еще выталкивает
голос, который нечем оформить в слова. Моя подруга Линн называла этот звук
"нагрузка на пассивную увулу"... хотя увулы - маленькие язычки -
отсутствовали в гортани улумов:
- А-а-а-а-а-а-а га-а-а га-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а ха-ах
ка-а-а-а-а-а-а-а-а...
"Фэй Смоллвуд, почему ты всегда такая а-а-а-а-а-а-а га-а-а
га-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а ха-ах ка-а-а-а-а-а-а-а-а..."
Я нежно приложила пальцы к губам Зиллиф, останавливая ее. Каким
неистово-жгуче-горестно-личным было это прикосновение. И до и после этого
дня я прикасалась к Зиллиф повсюду, сверху и снизу, обмывая и протирая все
уголки и складочки... но это все были только игры в сестру милосердия,
просто механическая работа. Со мной навеки останется лишь это
прикосновение - кончики моих пальцев на ее ослабевших безвольных губах -
тс-с-с, все кончено.
Она больше не пыталась заговорить, больше не издавала хырчащих и
фырчащих звуков. Я бы поцеловала ее, если бы у меня была хоть одна
возможность получить ее разрешение. Но все пути были перекрыты: глаза, лицо,