"Джеймс Алан Гарднер. Неусыпное око" - читать интересную книгу автора

надеясь, что какой-нибудь папоротник или цветок вдруг выдаст им химическое
соединение, способное бороться с птеромическим микробом. Ученые в пыль
растирали жесткие надкрылья насекомых или отсасывали кровь у гигантских
морских угрей. Некоторые даже поставили на шанс покопаться в строении
молекулы - и компьютеры, используя генератор случайных чисел, слагали
последовательности произвольно взятых аминокислот в бог знает что. А потом
полученное нечто безоглядно - небрежно - бесстыдно вводилось пациентам.
Понимаете, насколько мы отчаялись? Никаких агентств по контролю,
никакого контроля вообще! Ни тебе клинических исследований, ни проб на
животных, ни компьютерного моделирования вакцины. И уж конечно, мы не
добивались согласия пациента ценой информирования его обо всем - такими
новостями мы спугнули бы даже эффект плацебо, а нам, Господь свидетель, был
нужен любой эффект. Особенно когда врачу могло прийти в голову соскрести
липкую коричневую плесень с коры какого-то дерева, а потом тут же вогнать ее
пациенту в вену.
Я же вам говорила, никто не сохранил здравый рассудок.
Некоторые врачи отказывались участвовать в протоколе: они
разглагольствовали о вековых традициях медицины и декламировали Гиппократа
на греческом. Но при птеромическом параличе не было ни лекарства, ни
временного облегчения... лишь ненасытно голодная смерть, способная поглотить
всех улумов за считанные недели. Даже мой отец, законченный консерватор,
признавал, что пора искать масштабный подход к болезни.
Но он был всего лишь занудный до не-знаю-чего терапевт в занудном до
не-знаю-чего городишке Саллисвит-Ривер. Его никто не учил проводить
медицинские исследования, и у него не было оборудования для опытов, чтобы
хоть попытать лотерейного счастья. Как только провозгласили протокол
Паскаля, папа часов на двенадцать впал в меланхолию, бормоча себе под нос:
- И что, по их мнению, я могу сделать? К чему мне стараться?
(Ему были свойственны долгие периоды мрачности. Когда папа стал героем,
его биографы маскировали такие угрюмые припадки фразой: "С ним порой бывало
сложно, что всяко звучит благороднее, чем, если бы они прямо написали, что
Генри Смоллвуд отличался вздорным и капризным характером.)
В конце концов, папа без особой охоты решил искать исцеление в том, что
имелось под рукой, - в человеческой еде.
- Ну, это хоть их не убьет, - ворчал он, не испытывая, впрочем, особой
уверенности.
Улумов сконструировали так, чтобы они ели пищу, произраставшую на
Дэмоте, а также злаки и продукты животноводства, привезенные первыми улумами
с родной дивианской планеты. Никто не ожидал, что им подойдет и земная пища.
Взять, например, обычный земной виноград - сочная ягода, содержащая десятки
биологических составляющих. Некоторые из этих составляющих практически
универсальны - простые элементы Сахаров можно найти в любом звездном
пространстве галактики, и улумам было легко их переварить. Но с другой
стороны, тот же обычный виноград содержит целый лабораторный шкафчик
специфических ферментов, белков, витаминов и прочих примочек виноградного
семейства... все это было замечательно для людей, проживших три миллиарда
лет бок о бок с виноградом. Но для обмена веществ улумов каждый фермент был
чужеродным веществом с неизвестными пока отравляющими свойствами.
Неудивительно, что улумы не питались земной едой. Отщипнуть даже
крохотный кусочек для них было бы сумасшествием. Конечно, за двадцать пять