"Будь здоров" - читать интересную книгу автора (Papirus)

Глава 34

На утро, позавтракав, немного успокоившись и проделав несколько упражнений по самососредоточению, я выступил с пламенной речью перед моими спутниками на тему семьи и брака. Она была в меру корректна, вежлива и дружелюбна. Скрывать мне было нечего, поэтому выступление состоялось прямо в ресторане постоялого двора.

— Графиня, — начал я, — Скажите мне, пожалуйста, какого х…! откуда в вашу прелестную бестол…! головку пришла столь идио… странная мысль, что я брошу жену ради вас? Разве еще в пещерах я не объяснил вам: что женат; что люблю жену; что у меня ребенок… Так, с какого…?! На кой мне менять все?!

Олисия — воспитание не отнимешь — гордо выпрямилась и холодно — знай свое место, смерд, — произнесла.

— Только простолюдин может столь низменным образом отреагировать на лестное предложение стать зятем графа. Я вам на шею не вешаюсь, коль вам претит сама мысль быть мне супругом. Однако благородная дама должна быть готова пожертвовать своим счастьем ради благополучия своих вассалов.

Мда. Похоже, любовь такой девушки, как Свента, здорово вскружила мне голову, а уж как самомнение мое подняло… — я-то грешным делом считал, что нравлюсь графине сам по себе; такой красивый и замечательный спаситель. А меня покупали и, даже, не на племя. Мудрый Филин принял благородную жертвенность мечтательницы за подростковую влюбленность. Предо мной вживую предстала сцена восхождения юной графини на супружеское ложе, как на эшафот к злобному палачу: на челе терновый венец; взгляд сквозь потолок устремлен в небо к звездам; прямая, как палка, спина выражает решимость и обреченность…

— Вот это д-а-а-а-а…! Я поражен, леди! — я действительно был немало удивлен такими причинами ее поведения. — Вы готовы выйти замуж за чудовище во имя интересов графства?

Я непроизвольно посмотрел на слуг: Леси следила за нашим разговором с любопытством, будто заранее прикидывая, как потом в лицах будет рассказывать о нем подругам; Протис — с восхищением и обожанием смотрел на свою госпожу, как на святую мученицу.

— Да, — гордо ответила Олисия. — Я так воспитана.

— А с чего ты решила, что предложение стать зятем графа для меня будет лестно?

— Простолюдины всегда мечтают стать благородными, — непререкаемым тоном ответствовала графиня

— Да, почему ты решила, что я простолюдин?! Тебе папенька твой не говорил, что я элморский барон?

— Говорил. Но я решила, что ты не можешь быть им сейчас! что ты станешь! бароном, когда закончишь академию. В вашей стране всякое возможно. А настоящий благородный никогда не унизится до того, чтобы работать поваром. И манеры твои — манеры простолюдина! — запальчиво, проглатывая слова, выплюнула юная…леди.

— И много ты видела баронов, чтобы рассуждать об их манерах? — ехидно поинтересовался я.

— Однажды к нам приезжал мой дядя… и я много читала в книгах. Ваши манеры совершенно не соответствуют.

Меня тронули за плечо. Оглянувшись, я увидел Саллиниана.

— Мне жаль прерывать вашу дискуссию, но заведующая больницей уезжает в Заллир, и хотела бы с Вами уточнить список необходимых зелий. Наш травник его составил перед отъездом, но, может быть, вы что-нибудь еще присоветуете?

— Хорошо. Иду. — я повернулся к Олисии и угрожающе сказал, — А с тобой я еще поговорю. Чтоб ты там ни вообразила, но я барон из древнего рода, — не дожидаясь ответа, я поспешил за дознавателем.

Хозяйственная власть местной больницы была представлена полной пожилой женщиной с громоподобным голосом и манерами пехотного сержанта. Сразу было видно, что у такой не забалуешь: везде чистота и порядок, но стаи уборщиц резво что-то протирали и мыли; со стороны кухни доносились довольно приятные ароматы; очередь в столовую из ходячих больных была выстроена чуть ли не по-ранжиру.

— За меня остается госпожа Торсилеза, — деловито рявкнула заведующая, скептически осматривая мою фигуру. — Она справиться с работой. А вот вы… Ну, если наш рыжик сказал, что справитесь, значит, справитесь. Когда-нибудь приходилось работать в больнице самостоятельно? Не на практиках с толпой наставников.

— Около года я исполнял обязанности помощника лекаря в больнице королевы Сенлины Сомбероса. Там мне уже доверяли довольно сложные операции.

— Вот оно что-о-о-о! — понимающе протянул дознаватель. — Помощник лекаря столичной больницы.

— Сгодится, — довольно рыкнула заведующая. — Вот список зелий. Надо ли что еще? Пишите, что считаете нужным, и не стесняйтесь: все вытрясу из этого жмота — хранителя склада.

Прочитав список, я добавил несколько пунктов.

— Кое-что добавил, но не уверен — дошли эти новинки до ваших краев или нет.

— Дойдут, — уверила меня заведующая. — Итак, я с вами прощаюсь. Надеюсь, — почти угрожающе сказала она, — Что вы не обидите наших больных. Линичек, пошли, — она подхватила господина дознавателя под руку, повела на выход, но вдруг остановилась, снова развернулась ко мне и сказала, поумерив громкость, — И еще. Я очень благодарна вам за моего мужа. Сколько ночей мы с ним не спали. Сколько зелий обезболивающих он выпил. Сколько мазей втер… Не пересчитать. От всей души благодарю, — и она вместе с мужем поклонилась мне.

Я, в свою очередь, молча, поклонился в ответ. Женщина с характером — сначала дело, потом личное.

Ко мне подошла стройная молодая женщина в мантии помощницы травника и тихим ласковым голосом представилась.

— Меня зовут Торсилеза. Я буду замещать госпожу заведующую на время ее отсутствия. С чего желаете начать, господин помощник лекаря? С осмотра больницы или с обхода?

— Меня можно называть просто Филлиниан. А начнем мы с обхода, — я уже видел операционную, ординаторскую, с палатами и больными познакомлюсь во время обхода, с кухней можно и позже. — Кто будет меня сопровождать?

— Младшая помощница Миринилла. Я ее сейчас к вам пришлю — заодно она возьмет карты пациентов.

В четырехместной палате для безнадежных заняты были три койки. Точнее, две больными: егерем тридцати двух лет с паучьей болезнью и стариком плотником семидесяти одного года с ишемической болезнью сердца: на третьей, видимо, иногда отдыхала какая-то женщина.

— Жена егеря, — шепнула Миринилла. — Не хочет до самого конца покидать мужа. Семья остается без кормильца, а так она все деньги на снадобья тратит, чтобы мужу какое-то облегчение сделать. Вы же понимаете, у нас только сравнительно дешевые средства. Так на платную помощь денег у них нет, даже если все продадут. Жена и на это согласна была, так муж отказался. У лекаря заллирского больных много; помочь он может только на короткое время; так потом-то все снова возвращается.

Молодая еще женщина, исхудавшая от переживаний, с красными от бессонницы и слез глазами, не обратила на нас никакого внимания. Тихо сидела рядом с дорогим ей человеком, что-то шепотом рассказывала ему и поглаживала руку.

— У них двое детей: девочке тринадцать, а мальчику — девять. Маму отпустили, а по хозяйству сами так и справляются, — поделилась сведениями помощница.

Просмотрев обоих пациентов магическим взглядом, пролистал карты. Собственно, что я там ожидал увидеть? В графе «Примененные магусы» стояли пометки только о простейших, обезболивающих и поддерживающих структурах. Ничего другого травник сделать был не в силах.

Дед, с моей точки зрения, был и самым простым и самым рискованным пациентом. Он мог без исцеления потерпеть еще полмесяца-месяц, а мог и… через час уйти в чертоги Богов. Слишком заросли коронарные артерии атеросклеротическими бляшками.

У егеря паучья болезнь своими метастазами уже существенно нарушила функции многих органов. Я, откровенно, сомневался, что мы с больным выдержим исцеление, настолько он был истощен. Фактически скелет, обтянутый кожей. И с каждым часом его шансы выжить стремительно падали.

Диета и зелья всем назначены правильно: претензий к Ирритано у меня не было — грамотный парень. Ишь ты — усмехнулся я сам себе — столичная штучка. Травник-то в зельях поопытнее меня будет, а я — «претензий не имею»! — понимаете ли.

Ладно. Решил так. Первым делом почистить сосуды деду, благо много сил и времени на подготовку это не потребует, а через денек этого безнадежного можно будет выписывать. Я не жадный, но полное омоложение мне еще недоступно — это первое. Второе — остаться без сил, когда они могут экстренно потребоваться, тоже не хотелось бы.

Вторым на исцеление, где-то через час после обеда пойдет егерь — мне надо успеть немного передохнуть. Я указал, какие подготовить эликсиры и растворы, а, главное, капельницу. Без нее, боюсь, ничего не получиться. Через кожу или желудок поступление необходимых веществ осуществляется все-таки слишком медленно. А через кровь, как по туннелям в вагонетке. Я видел в больнице, как лекари используют эту полезную вещь, но Греллиана — никогда.

Помощница все записала и пообещала к концу обеда все подготовить. Далее дело пошло гораздо быстрее — больных было не так много. Они занимали примерно половину всех, как говорят в отчетах, койко-мест. Правда, периодически раз в три месяца, когда у рудокопов была смена вахт, коек даже не хватало.

Уже много лет местные философы пытаются найти связь между увеличением количества пациентов больницы и уменьшением запасов спиртного в подвалах ресторана. Теоретические рассуждения обычно следуют после практических опытов в этом направлении, однако нахальная связь упорно не желает выявляться. Эксперименты не прекращаются уже много лет, хотя большинство замужних женщин без какой-либо проверки! совершенно голословно! утверждают, что такая связь есть, используя буквально убойные аргументы: скалки и сковородки. Жертвы женской логики иногда действительно личным примером подтверждают существование этой связи.

Семи пациентам я прямо в палатах внедрил обычные лекарские магусы, названия которых аккуратная помощница под мою диктовку записала в карты. Остальными решил заняться позже — после попытки исцеления егеря.

Ровно через час после обеда мы с Мириниллой прошли в операционную, где нас уже дожидался дедушка-плотник. Перед самым входом я спросил у нее — заключала ли она магический лекарский договор и помнит ли пункт о неразглашении тайны короны. Она подтвердила, что, да — заключала. А у самой глаза прямо засверкали от любопытства.

— Заключали — это хорошо, — неопределенно сказал я. — Помнить об этом всегда полезно…

С дедом долго я не возился — прочистил от бляшек сосуды, подправил немного их структуру, сделав более эластичными. Ему требовалась, конечно, полная балансировка взаимодействия органов, восстановление некоторых функций, но… силы надо было поберечь для егеря.

С ним все было очень не просто. Паучья болезнь в такой запущенной стадии мне еще не встречалась. Греллиана успела в свое время объяснить мне последовательность целительских воздействий и демонстрировала это на примерах. Но те случаи были почти без метастаз, а их-то нейтрализовать, как она рассказывала, один из наиболее тонких моментов. Оставишь хвостик — и болезнь возродится вновь.

Операционный стол был мне не нужен, поэтому больного положили на кушетку, рядом поставили столик с зельями и капельницу. Вроде все готово. Можно начинать.

Помощница испуганно заморгала глазами.

— Господин лекарь, простите, но иголок для капельницы нет. Последняя, оказывается, вчера сломалась, а новые госпожа заведующая привезет только через неделю, — чуть не расплакалась девушка.

Я уже перешел на магическое зрение, сконцентрировался и слился с магией, но пока в контакт с больным не вошел. В этом положении стал усиленно думать, как быть. Ярко представил себе строение иглы — обычно делают ее из стальной проволоки, которую тщательно выпрямляют, а потом, используя амулет, просверливают отверстие проникающим огнешаром соответствующего диаметра. Работа тонкая и выполняется обычно на специальном станке, которого здесь, естественно не было, и быть не могло. Бессознательно я сформировал узор полой иглы, но где взять сталь для наполнения узора веществом? А, впрочем, вдруг пришло мне в голову, нужна ли мне сама игла? Если посмотреть на задачу под другим углом, то мне надо просто доставлять растворы с определенной скоростью в кровеносные сосуды. Пыль и камни я уверенно поднимал в пещерах, направляя их потоки в нужном мне направлении, а здесь фактически предстоит та же задача. Комбинируя узоры магического отталкивания и притяжения вещества, я, наверняка, смогу управлять движением растворов. В порядке эксперимента взял магией бутылочку с раствором глюкозы, подтянул к своей руке и вытянул из нее струйку жидкости, сформировав узор трубки-канала диаметром примерно в миллиметр. Стенки трубки изнутри работали по принципу магического отталкивания, как бы обжимая поток жидкости, а поршнем этого своеобразного шприца служил узор действующий, наоборот, — по принципу притяжения, втягивая раствор из бутылочки в трубку.

Я воткнул эту струйку себе в вену и… только обмочил руку. Правильно, а внутрь кровеносного сосуда, как она должна попадать? Через кожу? Не разрушая узора кожного покрова и стенок сосуда, раздвинул его и ввел свою трубку прямо в вену. Регулируя диаметр магической трубки, добился оптимальной скорости подачи раствора. Теперь применим это на больном. Однако подумалось мне, я таким способом могу соединяться с сосудами совсем рядом с местом назначения, что должно существенно увеличит скорость поступления веществ. Кроме того, вынув такую трубку можно просто «разгладить» узор и даже маленькой ранки не останется. Что касается затрат магии — сравнивать ее с тем же куполом и даже ежом просто смешно. При исцелении, вообще-то, каждая капля может быть на счету, но преимущество быстрой поставки веществ прямо к пораженному участку с лихвой эту трату окупало.

Сначала было, конечно, очень трудно контролировать одновременно бесперебойное поступление растворов в организм больного и процесс исцеления. Будь я по-прежнему «привязан» к магическим рукам не справился бы точно — слишком много действий приходилось выполнять одновременно. Через некоторое время, освоившись, я почувствовал твердую уверенность в себе, в своих силах и способностях настолько, что, сосредоточившись на управлении восстановлением магической и физической структуры организма, все меньше и меньше внимания стал уделять техническим деталям процесса.

Однако мой первоначальный план провести исцеление за несколько сеансов рухнул. Рассказ и даже показ — это одно, а когда самому приходится делать, ощущения совсем другие. Я был уверен, как во всех предыдущих случаях, что восстановленные ткани дальнейшего моего внимания не требуют. Это оказалось совсем не так. Измененные пауком части тела сопротивлялись восстановлению — стоило оставить узор без подпитки и жесткого контроля, как они стремились вернуться обратно в измененное состояние. Словно паук был живым неразумным организмом — чужим! для тела, внутри которого обосновался. Я вновь и вновь настойчиво атаковал эту тварь, где-то даже выжигая тело вместе со здоровой тканью, восстанавливая поврежденную структуру и изменяя структуру паука, но… все это в-одиночку. Сотрудничества с пациентом не получалось. Его организм почему-то воспринимал измененные ткани, как свои, и даже не пытался отторгать. С настойчивостью мухи, пробивающейся через прозрачное стекло на свободу, я отчаянно пытался подсказать телу егеря, его сознательному и бессознательному, где его враг и как с ним бороться. Долгое время мои потуги оставались безуспешными. В этой ситуации мне недостаточно было того уровня слияния, на котором я исцелил воина графа. Тогда «всего лишь» надо было построить правильный узор; направить силы и ресурсы к нужным органам; далее только поддерживать и подправлять процесс. Мне было очень трудно. Разумеется, я в любой момент мог прервать исцеление, развести руками и пособолезновать вдове, но решил — пока есть шанс — буду бороться — бороться до конца. Прервать сеанс и отложить его на некоторое время я боялся — вдруг все, чего я добился сейчас, пойдет прахом, и завтра все придется начинать сначала.

Глубина моего самососредоточения достигла недостижимого ранее уровня. «Если долго мучиться — что-нибудь получится», — говорил один мой одногруппник. Я вдруг испытал те же ощущения, что и, отправляя часть своего сознания по лучу. Единственно, конечной точкой оказалось тело егеря, а луча… не было. Это было озарение — инсайт. Муха пробила стекло и вылетела из душной комнатушки в большой мир. В это мгновение телом егеря со всеми его навыками и умениями; знаниями и воспоминаниями; эмоциями и рефлексами — даже памятью, — я мог управлять, как своим. Изумленный открытием, шевельнул его правой рукой и убедился в реальности происходящего. Казалось, вечность тому назад и буквально вчера я научился копировать узоры навыков и умений — сейчас мне стали доступны знания и воспоминания другого человека. Я четко знал, как их можно присоединить к своей структуре и в то же время не смешать с собственными. Вообще-то, пока я не узнал, как оставить, например, знания о тактике действия егерей в горной местности и отбросить сведения о заначке вина, спрятанной в сарае за пустыми корзинами, мне они были ни к чему, да и не ко времени. Потом — все потом.

С этого момента дело пошло гораздо веселее. Теперь нас было двое. Я до предела усилил желание жить у егеря. Указал на врага и фактически сказал солдату: «В бой! Победа или смерть!».

Наконец, объединенными усилиями — пациент проявил незаурядную волю к жизни — мы буквально задушили последний очаг болезни. Напоследок я еще раз тщательно просмотрел узор организма и, не обнаружив больше дефектов, добавил еще немного магии в основные нити.

Вернулся в реальность уже с некоторым трудом и на грани полного истощения. Слава Богам, что идея с капельницей дала мне возможность не тратить собственные ресурсы на подпитку организма больного. Тяжело дыша, весь мокрый от пота и слабый, как младенец, я вымученно улыбнулся егерю, который пришел в сознание и открыл глаза.

— Ну что, егерь, — почти прошептал я ему, — Жить будем? — подмигнул и отключился.

Лучик Солано игриво скользнул по закрытым глазам, заставил поморщиться, проморгаться и, наконец, проснуться. Мое полностью обнаженное тело лежало на больничной койке в пустой палате до подбородка укрытое двумя байковыми одеялами. Просмотрев организм магическим зрением, установил сильное истощение ресурсов, но, в остальном, мое бессознательное успешно справилось с задачей самоисцеления. Ни малейших дефектов структуры; магическая составляющая в норме; вещественную сейчас поправим тройным обедом; моральная… — апатия и вялость присутствовали, но, к моему удивлению, не так сильно давили, как в Лопере. В общем, прямо огурчик… зеленый, длинный и тощий.

Дверь палаты приоткрылась; кто-то сказал: «Ой!»; захлопнулась; впрочем, вскоре снова распахнулась и ко мне в гости заглянула Миринилла, осторожно неся в руках тяжелый поднос. Запах горячей пищи пробудил во мне зверя. Медведя или тигра не берусь сказать, но голо-о-о-одного… Желудок, в соответствии с образом, выдал то ли рык, то ли рев; я же не в силах сопротивляться основному инстинкту отбросил оба одеяла и начал подниматься. В этот момент сознание цивилизованного человека, в которого долго и нудно вбивали правила поведения воспитанного дворянина, вежливо информировало меня, что означенный дворянин несколько не одет, а рядом дама, и не просто дама, а молодая девушка… — тут, несмотря на вялость и слабость, мое тело шустро юркнуло обратно в койку.

Девушка заливисто рассмеялась.

— Ой, господин лекарь. Вы так смущаетесь… сразу видно, что самому пациентом не доводилось бывать. Мы-то с девушками раз пять за ночь вам белье меняли и тело обтирали — поздновато уже прятаться… — лукаво улыбнулась она, — Вот вам простынка — я отвернусь — а вы накиньте ее на себя. Ваша одежда была вся мокрая, так мы ее постирали. Сейчас вот высушиться; погладим и принесем. А вы кушайте пока. Кушайте, — она затараторила, спеша вывалить на меня местные новости, — А больной-то наш, как операция закончилась, кушать! запросил. Ночь уже. Поздно. А он кушать. Так жена его, девчонки говорили, всю операцию под дверями операционной просидевши, сразу так домой и кинулась. Еды ему нанесла… На неделю хватит. А Норбиано, — я догадался, что это наш егерь, — так даже говорить с ней смог, чего уже неделю как, с ним не случалось. Спят теперь оба. А это надолго ему облегчение такое, господин лекарь?

— Филлиниан меня зовут, — проворчал я. — На полгода точно хватит. Потом лекарю надо будет показаться. Пусть осмотрит — это не дорого. Но если что опять начнется, пусть обязательно находит деньги и лечится. В самом начале болезни излечение у лекаря стоит гораздо дешевле, чем в запущенной стадии.

— А, господин Филлиниан, вот так вот, чтоб баночки с зельями летали и зелья те, как по шнурочку, прямо в больного впивались — это каждый лекарь может? — таинственным шепотом спросила у меня помощница, — Вы для этого спрашивали про магический договор? Так, я если что, ни словечка! Ни-ко-му.

— Это новая методика, еще не опробованная даже в столице, поэтому пока никому не рассказывай. Если бы были иголки для капельницы, я бы ни за что не рискнул ее применять, — абсолютно честно ответил я, потом вдруг вспомнил, что говорила помощница, и в тревоге чуть не подпрыгнул, — А много съел егерь?! Ему же осторожно есть надо, после такого истощения!

— Не беспокойтесь так, господин лекарь, — легко махнула рукой Миринилла, — Неужели мы здесь не имели дело с истощенными и так и не знаем, как их выхаживать? Бывало уже, то рудокоп в горах заблудил, то вот недавно охотник ногу сломал: пока егеря нашли: отощал — страсть смотреть. Конечно же, все его жене объяснили: что давать; как давать; куд…, то есть когда давать…

— Благодарю. Все было очень вкусно.

— Вот и охранникам вашим тоже понравилось. Мы уже их покормили, а то пока они там до своего обеда досидят…

Я даже встрепенулся. Мои! Охранники. Так быстро? Не может быть.

— Какие охранники?

— Да егеря же. Вчера какие-то напряженные были, что одна пара, что другая. Не разговаривают; по сторонам зыркают; с ними здороваются, а они, как чужие, прямо — кивнут, молча, и опять будто ждут чего. А сегодня, будто подменили их… Ну-у-у-у, подменили, конечно, новая пара пришла. Да старая тоже не уходила. Так вчетвером в палату к Норбиано и заявились. Вышли оттуда, ну, снова парни, как парни — смеются, шутят, с девушками шуры-муры навостряют…

Весь этот день я так и пролежал в палате: двигаться не хотелось, думать и тренироваться тоже. На постоялом дворе мои спутники разберутся сами, тем более «госпоже» Олисии есть о чем поразмыслить.

Наступил новый день. Я проснулся бодрым и свежим. Позавтракал — и на обход. Первой мы навестили палату безнадежных. Сразу при входе я отметил, что изменилась эмоциональная атмосфера этого помещения. Женщина все также сидела около постели мужа; гладила его, но уже не с тоской и болью; егерь полусидел и тихо о чем-то с ней разговаривал. Дедка не было. Он, оказывается, был известным в городе «ходоком» — «седина в бороду — демон в бок» — и в данный момент вовсю увивался за кладовщицей, по его словам, поразившей его прямо в сердце. Дескать, это ее неземная краса, поразив самое сердце деда, привела его в палату безнадежных и, кабы не столичный лекарь, он ушел бы в чертоги Богов с ее именем на устах. Ну, как такому поэту местного розлива может отказать чуткое женское сердце?

Я проявил нечуткость и распорядился гнать ловеласа домой. С нашим появлением супружеская чета несколько насторожилась, прекратила разговоры и две пары встревоженных глаз стали следить за каждым моим движением. Услышав распоряжение гнать деда, высказанное моим самым строгим голосом — каюсь, иногда репетировал перед зеркалом, а то в больнице королевы Сенлины ни персонал, ни больные никак не хотели верить, что я и наказать могу — супруги как будто еще больше испугались. Даже дышать стали через раз: вдох… — пауза… — выдох… — пауза… — вдох… Помощница деликатно хихикнула, понимая, что любвеобильного старичка надо было еще вчера выписать и строгость моя показная.

Скажите, ну почему девушки каким-то образом мгновенно начинают разбираться в моем характере, порой лучше меня самого? Загадка.

Кроме тревоги эта парочка прямо фонтанировала счастьем, радостью и надеждой. Мне совсем не нравился в этом букете привкус непонятного мне страха. С чем он был связан, я не мог себе представить, как ни ломал голову. Решив, что все как-нибудь само прояснится в скором времени, попросил женщину пересесть, а сам магическим взглядом осмотрел больного — вроде все в порядке. Восстановление идет хорошо, рецидивов не заметно. На мой взгляд, исцеление прошло успешно, но осмотр опытного лекаря через полгода не повредит.

— Ну, что ж, господин Норбиано. Теперь восстанавливать силы. Питаться получше, гулять побольше — сначала до конца коридора, потом на улице вокруг больницы. Если все пойдет хорошо, дней через шесть-семь выпишем. Но обязательно после нового года покажитесь лекарю. Обязательно.

Я назначил несколько укрепляющих снадобий и собрался уходить, когда женщина вдруг встрепенулась, бросилась ко мне, обхватила руками и зарыдала на моей груди.

— Господин… лекарь… мы… вам очень…очень благодарны. Я его очень… очень люблю! А дети… дети бы без отца… Кого из Богов благодарить, что вы здесь оказались?

Я стоял в растерянности и не знал, что делать. На помощь пришла Миринилла. Она обхватила женщину за плечи, отвела к пустой кровати, усадила и стала успокаивать.

— Ну что вы. Все ведь хорошо, — ласково журчал ее голос. — Господин лекарь сильный маг. Так он и поборол болячку вашего мужа. Теперь все будет хорошо. Не надо плакать.

— Это… от счастья… простите меня, — всхлипывая, проговорила подопечная моей помощницы.

Норбиано прокашлялся и все еще слабым голосом, тревожно глядя на меня, тихо спросил.

— Сколько мы вам должны, господин лекарь? Я прошу меня извинить, но у нас сейчас нет столько денег… я знаю сколько это стоит… интересовался… — с затруднением, через силу говорил егерь. Дело было не в жадности — я чувствовал, что его беспокоит только невозможность в ближайшее время расплатиться, — Мы продадим дом, займем у друзей… Мы постараемся побыстрее…

— Вот что, милейший, — бессознательно повторил я интонацию учителя Лабриано, когда он бывал недоволен, — Когда вас везли в операционную, про деньги спрашивали? И сейчас никто не спрашивает! Дело в том, — пояснил я, — Что я сейчас на практике и опробовал на вас один новый метод, который только что стали испытывать столичные лекари. Так что ваше лечение проходит, можно сказать, как испытательное, а за него денег не берут.

С минуту стояла тишина, а потом напряжение и тревога ощутимо развеялись.

— Вот разве что, после выписки угостите меня домашним вином… — улыбнувшись, сказал я.

— Да я… мы… Весь подвал к вашим услугам! Забирайте!

— Благодарю. Весь подвал мне не нужен — хватит и бутылочки.

Пожелав егерю скорейшего выздоровления, мы с Мириниллой продолжили обход.

На восьмую ночь нашего пребывания в Бардиносе я, как обычно, связался с женой, но настроение у нее было совсем не обычное. Описать его очень не просто. Смесь счастья, радости восторга, любви… злости, ярости и подозрительности. Гонец добрался до столицы.