"Эрл Стенли Гарднер. Загадка пенсиона "Вальдберг"" - читать интересную книгу автора

препарат утратит, в некоторой степени свои свойства и реакция будет протекать
менее интенсивно. Но, как бы то ни было, обладающий в данный момент рукописью,
должен проявить расторопность и смекалку, чтобы её сохранить. В противном
случае, в течение непродолжительного времени, (имеется в виду минуты или
десятки минут, но не часы) рукопись сгорит: истлеет бумага".
По мере прочтения постскриптума у меня всё шире и шире раскрывались глаза,
а, прочитав до конца, меня охватила паника. Что делать, я её даже не
прочитал?! Прочитать, или сразу переписывать? Это утопия! Переписать за
несколько минут столько листов! Читать, читать несколько раз, сколько успею, а
потом по памяти записать. Ах, что это? Я заметил: бумага начала желтеть. Она
хоть и была сама по себе желтоватой, но сейчас желтизны явно прибавилось.
Боже, праведный, что же делать? Я не успею прочитать даже двух раз!
Но вдруг одна идея обдала жаром, как будто втолкнула меня в сауну. У меня
же есть компьютер со сканером и принтером!
Метнувшись к нему и включив, призывал его: "Быстрее!" - пока он загружался
программой.
Активизировав программу копирования и вложив в сканер первый лист, со
страхом заметил, что бумага стала ещё жёлтее.
"Не успеть, всё равно не успеть, - подумал я. - Сканирование, потом
распечатка - это минимум пять-семь минут на одну страницу".
Включив режим быстрого печатания, в ущерб качеству, тешил себя тем, что
потом, не торопясь, разберусь, даже если текст отпечатается не очень чётко.
Главное - спасти рассказ, повествование.
После копирования трёх страниц, положение с состоянием бумаги стало
катастрофическим, она приобрела светло коричневый оттенок. Ещё одна идея
пронзила меня в этот миг. Я решил, что реакция горения бумаги замедлится, если
положить рукопись в морозильник. Это решение помогло, но лишь отчасти, процесс
замедлился, но не прекратился. И всё же это был выигрыш во времени!
Копия последнего листа вышла самой неразборчивой, но спасённой. Я перевёл
дух, вытер влажный лоб и, подойдя к бару, налил себе тройную порцию
бренди. Выпив залпом, поднимающую тонус жидкость, глянул на рукопись, которую
примерно час назад извлёк на свет. То, что осталось от неё походило на кучку
сгоревшей газетной бумаги. Сам рассказ был спасён. Расслабившись, я рухнул в
кресло.
Лишь минут через десять я смог прийти в себя, после нервно-беспокойного
часа и взять в руки уже перепечатанную рукопись. Волну возмущения, по поводу
такого варварского подхода к выпуску рассказа о Шерлоке Холмсе в жизнь,
заглушил ничем неудержимый интерес к неизвестному приключению, и я спешно
погрузился в чтение.
Я остановился тогда... а, здесь: "И вновь сизый дым повалил из его трубки
вишнёвого дерева".

- Как это ужасно, Уотсон, когда тебе не дают заниматься любимым делом, -
вновь заговорил Холмс после недолгого молчания.
- В каком смысле?
- В самом прямом! Преступник пошёл абсолютно бездарный, не только в
Лондоне, но и по всей Англии: не хочет задать хотя бы мало-мальски серьёзной
задачи. Он просто выродился! Вот скажите, Уотсон, какой толк от исключительных
способностей, если их не для чего применить?
- Холмс, это кощунство! Взывать к преступникам, чтобы они задали задачку