"Эрл Стэнли Гарднер. Смерть таится в рукаве" - читать интересную книгу автора

почетных гостей. Если бы Терри не был стеснен временем и мог следовать всем
правилам китайского этикета, он бы принялся убеждать хозяина, что недостоин
занять столь почетное место, сделал бы вид, что собирается сесть в другое
кресло, и предоставил тем самым хозяину возможность произнести лестную для
гостя пространную речь. Но Терри очень спешил, ему было не до тонкостей
китайского этикета, однако, чтобы не показаться бестактным и не обидеть Чу
Ки, он заговорил на английском и сразу перешел к сути дела.
- Где Соу Ха? - спросил он.
Чу Ки ударил в гонг. Резная панель в стене сбоку от Терри бесшумно
отодвинулась в сторону, и в комнату вошел старик слуга. Его лицо было
совершенно бесстрастным. Чу Ки произнес имя дочери. Слуга удалился.
Несколько секунд спустя открылась другая дверь.
В Китае отец дает дочери имя, которое соответствует его представлению
о ней. Сочетание слов "Соу Ха" в неуклюжем, крайне приблизительном переводе
с китайского означает Вышитое Сияние.
Как только в комнату вошла девушка, Терри поднялся с кресла. Она была
хрупкой и изящной, как лепесток лотоса, от нее веяло свежестью горной росы.
Своими аспидно-черными глазами она взглянула на Терри, ее губы, красивые
линии которых были смело подчеркнуты помадой, расплылись в улыбке. Ее
длинные тонкие пальцы коснулись его руки.
- Извините, что пришла не сразу. Когда слуга сообщил мне, что отец
хочет видеть меня, я решила привести себя в порядок.
- Как вам не стыдно! - укоризненно воскликнул Терри. - Сам Творец не
смог бы добавить что-либо к вашему совершенству.
Она рассмеялась, ее смех прозвучал как серебряные колокольчики,
тронутые легким дуновением ветра.
Не проронив ни слова, жестом, исполненным скромного, но гордого
достоинства, Чу Ки показал, что главным здесь, в силу своего преклонного
возраста, является все-таки он. Этот китаец, с лицом круглым, как луна в
полнолуние, был уклончив и прекрасно мог скрывать свои мысли за учтивой
обходительностью и любезностью, столь характерными для восточного этикета.
В нужный момент, однако, он умел проявить хватку, свойственную деловому
человеку Запада. Рукой, пальцы которой были унизаны золотыми перстнями с
нефритом, он указал на кресла. Когда они сели, Чу Ки, обращаясь к Терри,
сказал:
- Говорите, сын мой!
Надев очки и тем самым подчеркнув, что и он не станет более
придерживаться китайского этикета, Чу Ки приготовился выслушать Терри.
- Вы знали Джекоба Мандру? - спросил Клейн. Соу Ха вздрогнула, но
когда Клейн посмотрел на нее, в глазах ее можно было прочесть лишь вежливый
интерес к гостю, она сидела спокойно и, как надлежит послушной дочери,
ждала, когда заговорит отец.
- Вы говорите о поручителе из страховой компании? - спросил Чу Ки
по-английски с легким, едва заметным акцентом.
- Я знала его, - бесстрастным голосом заметила Соу Ха.
- А что вас связывает с этим человеком, сын мой? - спросил Чу Ки. - Я
слышал, что это дурной человек.
До сих пор Терри Клейн говорил о Джекобе Мандре в прошедшем времени.
Газеты пока еще не сообщили о его смерти, однако от Терри не ускользнуло,
что Соу Ха, говоря о Мандре, также употребила прошедшее время.