"Роже Мартен дю Гар. Семья Тибо (Том 2)" - читать интересную книгу автора

Шаль даже не подумал притвориться.
- Как? Уже? - тревожно воскликнул он.
Господин Тибо удивленно повернул в его сторону голову. Между
полусомкнутыми ресницами вспыхнул насмешливый огонек:
- Разве вы сами не видите, что с каждым днем силы мои уходят? -
вздохнул он. - К чему же обольщаться? Если приходится умирать, то уж скорее
бы.
- Умирать? - повторил Шаль, складывая руки.
В глубине души г-н Тибо наслаждался этой сценой.
- Да, умирать! - бросил он грозно. Потом вдруг открыл оба глаза и снова
смежил веки.
Окаменев от страха, Шаль не отрываясь смотрел на это отекшее,
безучастное лицо, уже мертвенное лицо. Значит, Клотильда была права? А что
же станется с ним?.. Он как бы воочию увидел, что предуготовит ему старость:
нищету.
Как всегда, когда он старался собрать все свое мужество, его начала
бить дрожь, и он бесшумно соскользнул со стула.
- Приходит, друг мой, такая година, когда начинаешь желать только
одного - покоя, - пробормотал Тибо, уже наполовину сморенный сном. -
Христианин не должен страшиться смерти.
Прикрыв глаза, он вслушивался, как замирает эхо этих слов в его мозгу.
И вздрогнул от неожиданности, когда совсем рядом с постелью вдруг прозвучал
голос Шаля.
- Верно, верно! Не надо бояться смерти! - сказал секретарь и сам
испугался своей дерзости. - Вот я, меня лично смерть мамаши... - пробормотал
он и замолк, словно задохнувшись...
Говорил он с трудом, мешали искусственные челюсти, потому что носил он
их еще совсем недавно, выиграв на конкурсе ребусников, организованном
Зубоврачебным институтом Юга, специальностью коего было лечение зубов по
переписке и заочное изготовление протезов для пациентов, приславших слепки.
Впрочем, г-н Шаль был вполне доволен своими новыми челюстями, правда, их
приходилось снимать во время еды или во время продолжительной беседы. Зато
он достиг известной ловкости в выталкивании языком протезов и, делая вид,
что сморкается, подхватывал их носовым платком. Так поступил он и сейчас.
Освободившись от бремени, он начал с новыми силами:
- Так вот, меня смерть мамы не пугает. Чего же тут пугаться? У нас дома
тишь и гладь теперь, когда она в богадельне и даже в детство впала, что,
впрочем, тоже имеет свою прелесть.
Он снова запнулся. Поискал удобной формулы перехода.
- Я сказал "мы" потому, что живу я не один. Может, вы слышали, сударь?
Со мной осталась Алина... Алина, бывшая мамина прислуга... И ее племянница,
маленькая Дедетта, ее еще господин Антуан оперировал в ту страшную ночь...
Да, да, - добавил Он с улыбкой, и улыбка эта вдруг выразила какую-то
непередаваемую нежность, - малышка живет с нами, даже меня дядей Жюлем по
привычке называет... Смешно, ей богу, никакой я ей не дядя... - Улыбка
погасла, лицо омрачилось, и вдруг он сказал, словно отрубил: - А знаете,
сколько стоит троих прокормить?
С несвойственной ему бесцеремонностью он пододвинулся еще ближе к
кровати с таким видом, будто ему необходимо было сообщить нечто крайне
важное; но старательно избегал глядеть на патрона. А тот, захваченный