"Север Гансовский. Двадцать минут " - читать интересную книгу автора

было ему смотреть на бравых курсантов - вчерашних одноклассников, лихо
вальсирующих на школьных вечерах.
Но лейтенант не оценил глубины Мишиных страданий.
- Ты?.. Вот тоже скажешь! При чем тут это? Мы же все понимали, что раз
у тебя способности такие... - Он вынул еще один сложенный листок. - Я ведь
тоже к твоей маме зайду, к Валентине Сергеевне, если наоборот... А вот эту
Вере занесешь, в третий подъезд в вашем доме. Если жив останешься.
- Верке Самсоновой? - Он помнил эту Верку еще с детского сада.
- Нет, - покачал головой Леша, - теперь уже не Самсоновой... а
Федоровой.
Миша отступил с крайним удивлением. И сразу ему представилась другая
Вера - высокая, с развитой фигурой, в модном жакетике, та, что в последнее
время перед войной уж очень официально и независимо отвечала на его
небрежные "Здорово, Верк".
- Понимаешь, - сказал лейтенант, - когда у нас переформировка была в
Москве, мы с ней встретились и решили... Еще даже никто не знает - ни мать,
ни ее родители. Последнее письмо от нее получил в конце сентября. Пишет, что
на завод устроилась, мать ее в свою бригаду взяла. Так-то ведь они
знакомы...
А Миша думал о том, как обогнал его друг, который всего на полгода был
старше его, восемнадцатилетнего. Он прошептал:
- Значит, мы уже совсем-совсем взрослые?
Леша кивнул.
- Ну ладно. Проверь свою винтовку.
Он открыл дверь в подвал. Все занимались делом, только Ефремов стоял,
мрачно уставившись в пол.
- Почему не чистите оружия, Ефремов?
Тот поднял на лейтенанта злые глаза.
- А чего ее чистить? Палка - она палка и есть. Отступать надо. Через
два часа немцы танками всех перемелют, кровавая каша от нас останется. Надо
идти на Синюхино.
- Повторяю, приказа отступать не будет. Понятно? - Лейтенант не повысил
голоса.
- У немцев дивизия, а тут взвод. - Ефремов уже сорвался и почти
кричал. - Что мы одни-то можем сделать?
Еще спокойнее лейтенант сказал:
- Я спрашиваю: приказ понятен?

В четыре ночи на Восточном фронте немецкий полковник, расположившийся в
крестьянском деревянном доме, из которого были выгнаны хозяева (он даже не
видел их в лицо), вызвал к себе командиров рот. Полковник поговорил с
командирами недолго, они разошлись, а через десять минут ожила вся длинная
деревенская улица, сплошь забитая техникой. Танкисты ломали заборы, сараи,
пилили доски и бревна, разжигали костры под днищами своих машин, чтобы
прогреть моторы. Слышались натянутые шутки, водители и стрелки подбадривали
друг друга - то была нервная разрядка перед решающим походом в неожиданно
затянувшейся, неожиданно жестокой и трудной войне в России. Некоторые
рисовали себе в мыслях, что еще сегодня вечером пройдутся, посмеиваясь, по
московским улицам, ловя испуганные взгляды жителей - женщин, девушек. Сам
полковник через знакомого при штабе Клюге знал, что фюрер решил Москву