"Север Гансовский. Двадцать минут " - читать интересную книгу автора

- Врешь. - Это было сказано шепотом.
Врать Миша считал постыдным, он угрюмо отвернулся.
- Вру. Но при чем тут это? Ты что - не понимаешь, какое положение.
Нашла время.
Что-то странное появилось в ее взгляде - почти упрек, почти презренье.
Она вздохнула.
- А оно у нас еще будет - время?.. Эх, Миша, Мишенька!
Тищенко, сидя неподалеку, слушал этот разговор и думал, что вот война,
а молодые все равно рассуждают о любви. Ему было физически труднее, чем всем
другим здесь. Он был колхозным агрономом, призванным из запаса. Учился в
голодное, тяжелое время, потерял много здоровья, и только стало все
налаживаться, женился, завел семью - ударила война. Он чувствовал, что долго
ему не выдержать. А очень хотелось выдержать, потому что недавно его осенила
интересная мысль о том, как по-новому, совсем иначе, чем было принято,
опрыскивать сады.
Разуваев вынул из кармана несколько фотографий, разложил их на коленях,
рассматривая. На всех была изображена одна и та же девушка. Один снимок
изображал ее в лыжном костюме, другой - в светлом платье на школьном вечере
среди подруг, с третьего она смотрела, щурясь от солнца в саду.
Разуваев последние дни часто рассматривал эти фотографии, теперь он
стал показывать их Клепикову, и тот кивал зевая.
- Ничего... Подходящая.
Печка тем временем загудела туго, весело. Ефремов распахнул дверцу,
оттуда пахнуло жаром. Он присел рядом с Ниной, уже сбросившей шинель, и как
бы ненароком положил ей руку на колено.
- Ну давай, санинструктор, двигайся ближе.
Она резко дернулась.
- Руки не распускай! - Поднялась и, обойдя Мишу, села с другой стороны.
Сняла сапоги. Ноги ее в коричневых толстых чулках были очень стройные. Она
повертела одной, подставляя ее к теплу, потом другой. - Чулочки у меня
розовые дома остались - загляденье. Миша, одобряешь ты розовые чулки на
девушках?
Все смотрели на ее ноги, и Мише было стыдно за нее. Он громко сказал:
- Слушай, а чего ты всегда свои ноги выставляешь?
Нина удивилась:
- Ноги?.. Потому что они у меня есть.
- Ну и что? У меня тоже есть ноги.
Она посмотрела на его разбитые, не по размеру попавшие большие кирзовые
сапоги и фыркнула:
- Сравнил! - Потом встала и прошлась. - А пол холодный. Эй, Ефремов,
нравятся тебе мои ноги? Вставай, спляшем что-нибудь: полечку или падекатр.
Ефремов уже знал, что всякая игра с Ниной кончается не в его пользу, но
не удержался и подхватил вызов.
- Сплясал бы я с тобой по-другому.
- А по какому? - В голосе у нее была сама наивность.
Но Ефремов чувствовал, что дальше нельзя. Что-то в ней было такое, что
не позволяло. Он встал, пытаясь как бы в шутку обнять ее.
- Иди сюда, погрею.
Сразу вдруг помрачнев, Нина ударила его по руке.
- Не торопись. Согреешься утром сам, когда танки пойдут.