"Север Гансовский. Дом с золотыми окошками (Авт.сб. "Три шага к опасности")" - читать интересную книгу автора

красками. Работают супруги молча, споро, без лишних движений. А в соседней
комнате мирно спят дети в своих постельках и ничего не знают об этих
постоянных ночных бдениях. Утром мосье Сэрель, небольшого роста, прямой,
полнеющий, чуть бледный, но всегда тщательно выбритый, в белом воротничке,
отправляется на работу, вежливо кивая по дороге знакомым, а его жена,
бодрая и свежая, будто всю ночь крепко спала, принимается мыть, кормить и
обхаживать ребятишек.
Сам отель "Бургундия" построен экономно. В нем узкие крутые лестницы с
зеркалами в рост на каждой площадке, узкие, длинные, как на корабле,
коридоры. На дверях номеров висят литые бронзовые пластины с цифрами.
Постояльцам второго этажа предоставляется возможность занимать по три
комнаты, третьего - по две, а четвертый этаж отдан однокомнатным номерам.
Впрочем, отель никого не балует разнообразием. По всем трем этажам в
комнатах стоят одинаковые гигантские кровати с желтыми одеялами и
маленькие желтые диванчики, в каждой комнате окно с балкончиком, желтая
ваза с цветами на столе и радиоприемник, в который нужно бросить сантим,
прежде чем он заговорит.
Номера подороже выходят окнами и балкончиками на рю Монмартр, номера
чуть подешевле - на внутренний двор, где по асфальту белой краской
разлинованы места для автомобилей.
Комнату под номером 315 на четвертом этаже, выходящую во двор, занимает
девушка, которая в ресторане "Черное солнце" вертит сальто. Провинциалам
может показаться, что девушка-танцовщица живет жизнью необыкновенной и
увлекательной. В действительности же, когда она на улице, это означает,
что либо она идет в "Черное солнце", либо возвращается в "Бургундию". По
пути она иногда заходит на Центральный, чтобы побродить по рядам цветов,
фруктов или свежей рыбы, а порой прогуливается по набережной Сены от Двух
мостов до площади Согласия. Вот и все ее развлечения. Ей приходится много
тренироваться, чтобы постоянно быть в форме.
Когда девушка в толпе, бросается в глаза недостаток, который незаметен,
если она одна стоит на сцене. Девушка очень велика ростом. В ней никак не
меньше, чем метр семьдесят пять. Фланеры парижских бульваров бросают на
нее снисходительно-ироничные взгляды, присяжные кокотки с превосходством
усмехаются, и, чтобы не видеть этих ухмылок, девушка старается ни с кем не
встречаться глазами. Она шагает в туфлях на низком каблуке, в роскошной
перлоновой шубке или в превосходном платье - смотря по сезону, - гордая, с
холодно прикрытыми глазами, неприступная. И никто не знает, как открылось
бы ее сердце всякому, буквально всякому, кто по-настоящему полюбил бы ее.
Эта девушка - я.
Меня зовут Лиз Обельдуайе. Но если посмотреть на меня вблизи и без
грима, девушкой меня никак не назовешь.
Когда я бесцельно хожу по набережной или сижу где-нибудь в сквере, то
каждый раз мне кажется, будто все моложе и моложе становятся мальчики в
черных рубашках, которые, потягивая сигаретку, ждут своих подруг, и будто
все тоньше и неуклюжее делаются локотки, выглядывающие из-под коротких
рукавов у девчонок, которые приходят к этим мальчикам. Но на самом-то деле
я знаю, что совсем такие же тонкие и неуклюжие локти были и у меня, когда
я спешила на свои первые свидания, и таким же безусым был мальчишка,
ожидавший меня.
Нет, дело не в том, что те, кто сейчас первый раз втихомолку целуются,