"Север Гансовский. Пробужденье (Журнал "Химия и жизнь", 1969, NN 11-12)" - читать интересную книгу автора

постель, Федя, еще не исчерпавшись, бродил по комнатам. Пространство и
время были бесконечно содержательны. Сутки стали емкими. Пряничков спал
часа по три.
Всего с 15 по 29 июля он оформил четыре патентных заявки в Госкомитет
по изобретениям, сделал три картины маслом, около сорока рисунков и
линогравюру. Он дал два фортепианных концерта в Малом зале Консерватории,
написал восемь статей, сценарий для мультфильма, текст для номера с удавом
в цирке и помирил подавших на развод соседей по лестничной площадке. Он
принялся за роман, почти доказал теорему Ферма, стал учить жену
английскому и выкапывать во дворе плескательный бассейн. Человек Федор
Пряничков шел по небесам, его сопровождали зарницы.
А потом все кончилось.


...То есть оно кончилось не совсем сразу. В среду 28-го Пряничков сидел
в редакционной комнате один и, пользуясь обеденным перерывом, составлял
тезисы к докладу на Московском прогностическом обществе: "Нравственность -
производительная сила". Он написал фразу "Будущее нельзя предсказать, его
можно только сделать", и вдруг ему стало скучно.
Это было, как волна. Гостиничная улица за окном потускнела, по
тротуарам шли не люди, а болезни и недомогания. Все выцвело, сделалось
двумерным. Пряничков частично оглох и попал в какой-то вакуум.
Так длилось минуту, затем волна схлынула. Мир вокруг ожил и снова стал
местом деяния и побед.
Но Федя предупреждение принял. Он мгновенно убрал тезисы в стол, не
теряя ни секунды побежал к редактору, отпросился с работы, объехал
несколько книжных магазинов и метнулся в "Реактивы" на улице 25 Октября.
Домой он привез оборудование маленькой химической лаборатории, полтора
десятка книг по органике, биологии, медицине. За вечер и ночь он
перевернул несколько тысяч страниц, заставил себя вспомнить те строчки и
абзацы, которые успел увидеть тогда в дерматиновой тетради, а утром
приступил к опытам. Понимая грозящую опасность, он взвешивал, смешивал,
возгонял, перегонял, выпаривал, поджаривал и к трем часам утра увидел, что
успех близок. Длиннющая формула была собственноручно им выведена на листке
из блокнота - СxНуО..., заключенные в квадратные скобочки, а далее в
полном порядке все эти СНзN, ОС и СО, выстроенные ромбиками и трапециями,
в которых прежде из всей редакции мог разобраться только Гурович, ведавший
совершенно точными знаниями, да и то без энтузиазма. И в пробирочке на дне
хлопьями выпало в осадок некое белое вещество.
Федя вздохнул счастливо и утомленно. Играли невидимые оркестры,
сверхзвезды ощутимо взрывались в дальних краях нашей Галактики.
Он поднял руку, но в этот миг оркестры умолкли, мир стал сужаться все
стремительней и стремительней и в конце концов весь ограничился низкой,
душной комнатой на улице Кондратюка.
Федино лицо переменилось, он брюзгливо вытянул губы, с неудовольствием
глядя на пробирку. Протянутая рука опустилась.
...Шура пришла в шесть, молодая, оживленная, с новой прической. В
проходной комнате мужа не было, стол загромождали колбы, реторты, змеевик,
пахло химией. Шура прошла в маленькую.
Пряничков сидел у заросшего за последние недели пылью телевизора и тупо