"Север Гансовский. Башня (Авт.сб. "Человек, который сделал Балтийское море")" - читать интересную книгу автора

затаенной глубине души, вы тоже желали бы того мира, где не нужно бояться.
Так послужите ему хоть один раз.
Он резко встал, и все приборы на нем загремели.
- Значит, вы считаете, что...
- Да, - твердо ответил я.
Ладонью он вытер вспотевший лоб.
- Бред!.. Откуда вы взяли, что вам удастся меня убедить? Я ни в коем
случае не соглашусь.
- Неужели? - спросил я. - А по-моему, вы уже давно близки к этому. Вы
прекрасно знаете, что вас обязательно убьют. Причем как раз те, для кого
вы работаете. Уберут сразу после того, как вы справитесь с заданием.
Просто потому, что вы будете слишком много знать. Ведь всегда избавляются
от таких, и вам это известно. Убили Ван дер Люббе, убрали Освальда Ли. И
чем скорее вы принесете своим хозяевам то, чего они ждут, тем скорее
настигнет вас смерть. Поэтому вы и испугались так, когда я вас окликнул.
Он вдруг улыбнулся.
- С вами легче, потому что вы предсказуемы. Вы, идеалисты. От вас
знаешь, чего ожидать. Или, во всяком случае, знаешь, чего ожидать нельзя.
Я, например, понимал, что из-за угла дубиной по голове вы меня убивать не
станете. Это пошло бы против вашего прекраснодушного чистоплюйства. Вы
будете уговаривать.
Затем лицо его переменилось. Он бросил на меня злобный взгляд.
- По все это бред! Бред, говорю вам.
Откинул полу своего пальто, вынул из кармана брюк тот давешний
револьвер с толстым дулом и прицелился в меня.
- Между прочим, мне ничего не стоило бы убить вас.
Я внутренне содрогнулся, но не подал вида.
- Н-ну, не переоценивайте своих возможностей. - Мой голос звучал совсем
примирительно. - Ведь это тоже требует усилия - нажать курок. А на
усилие-то вы как раз и не способны. И во-вторых, допустим даже, что вы
меня убьете. Что из этого? Вы же не избавитесь от страха. Это лишь
отодвинет на некоторый срок то жуткое мгновение, когда вас снова
кто-нибудь окликнет и опять страшно забьется сердце. Но вас окликнут. Вам
самому прекрасно известно, что вас окликнут. Без этого не обойтись.
Подумайте, кстати, и о том, что мы с вами в известном смысле старые
знакомые, что я добр с вами в ваши последние минуты... А будут ли добры
те, другие?
Он слушал меня мрачно. Сунул револьвер в карман. Опустил голову и
задумался.
На поляне было тихо. Только неподалеку щелкала и заливалась какая-то
пичужка.
Потом он поднял голову.
- Я всегда был слабым, - пожаловался он. - Некуда было деваться. Вообще
в этом мире слабым некуда деваться. И всю жизнь боялся насильственной
смерти. Мне пятнадцать лет было, когда штурмовики повесили отца. В
концлагере, у меня на глазах. А в конце войны Освенцим. Там я тоже
насмотрелся. И так оно пошло дальше. В сорок пятом, после того как
американцы взорвали атомную бомбу, я понял, что надо держать на них. Но
теперь ясно, что и это не избавляет от страха. В этом смысле вы правы. -
Вдруг он взорвался: - Черт побери, со мной всегда так! Обязательно прав