"Север Гансовский. Побег (Повесть, фантастика) (репост полной версии)" - читать интересную книгу автора

вполне надежны. Ничьим внезапным удалением ваше имя замарано быть не
может. - Резко повернулся к другим гостям. - Поиграем, други, раз уж
собрались. - Отбежал к двери. - Федька! Буди эконома. Поваров с поварятами
поднять, пусть пекут, жарят. А нам сюда кофею и вина... Князь, благоугодно
ли вам начать? Ваша сдача.
От стола не поднимались больше суток. Ставку по настоянию барона
повышали трижды. Кто засыпал, того хозяин будил, заставлял взять карту.
Гости уж думали только, как живыми уйти. Огромный капитал проиграл
откупщик, но впятеро князь. Француз лишь тем отделался, что сопротивления
не оказывал, сразу отдавая за каждый кон - сперва наличными, потом
записками. Кончили в седьмом часу утра.
Проводив партнеров, Колымский взял с вешалки шубу, принял бобровую
шапку из рук подскочившего Федора. Небрежно запахнувшись, вышел, побрел
мимо обывательских трехэтажных домов. Мороз чуть отпустил. Иней светлым
пухом лежал на ветках подстриженных лип вдоль широкой Невской перспективы,
дымкой одел камень зданий, отчеканивая углы, грани.
Вельможный Санкт-Петербург еще крепко спал, но проспект шевелился почти
неслышным теневым движением. Исполняя вчерашним вечером наказанное, бежали
с поручениями комнатные девки, казачки, черный трубочист шагал (за спиной
мешок, где сажа - тоже важный товар), прилежные лошаденки везли ко дворцам
припас из пригородных усадеб, фонарщик плелся - в руках масляная бутыль и
лесенка. Молочницы-чухонки несли к базару горшки со сметаной, дворники
сгребали снег.
Барон повернул влево, оставляя за спиной Адмиралтейство, пошагал
приподнятым над мостовой бульваром. Просторные луга у Фонтанки были
завалены штабелями бревен - с весны рядили гатить низкий, топкий берег,
ставить набережную. Город почти кончался здесь - за рекой только конные
дворы Преображенского полка, а после уже темный финский лес.
На другой стороне проспекта у открытых ворот к Аничкову дворцу
вереницей выстроились сани с сеном, ждали с ночи, когда допустят.
Колымский перешел туда. В глубине хозяйственного сада тускло светились
оранжереи, шел сбор фруктов к царицыну завтраку... Трудно поверить, что не
так уж далеко в будущем вдоль этой же стены к Публичной библиотеке, что на
углу, где Садовой улице пролечь, пройдут гордые студентки филфака ЛГУ,
толковые, острые на язык ребята-электронщики, которым создавать компьютеры
тридцатых поколений. Люди станут совсем другими, а вот Аничков дворец
таким же не изменившимся войдет, словно мыс, в море времен. Резко
рисовался контраст между благородной простотой, спокойствием дивных,
навечно пребудущих строений юного Петербурга и самодурством, суетливостью
тех, кто живет и властвует в них сегодня. Камень умней!
В тот же день к вечеру барон отправился на Большую Морскую к Смаилову.
Князь, сказавшись больным (да он и был болен), потщился не принять.
Колымский расшвырял прислугу, ворвался, предъявил, ссылаясь на нужду,
записи к расчету. Сумма была неимоверная, скоро собрать Смаилов ее не мог,
предложил в оплату одно из родовых имений. Вступать во владение пришлось
хлопотно. Указом просвещенной государыни карточные долги взимать
запрещалось. Составили фиктивную купчую. Сломленный князь всему
подчинялся, но дело тянулось до весны.
Выехал барон в новоприобретенную усадьбу только в мае. Впереди карета с
гербами, сзади кибитка для камердинера Федора и эконома Тихона Павловича.