"Север Гансовский. Новая сигнальная (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

лейтенанта Петрищева Званцов знал хорошо, вместе служил с лейтенантом под
Брестом и был в нем уверен, как в самом себе.
Рядом со Званцовым храпел Вася Абрамов, напарник Николая по разведке.
Абрамов попал в их часть недавно, после госпиталя. По его рассказам
Званцов знал всю его биографию и понимал, что биография эта была как раз
такой, какая ему рассказывалась. До войны Абрамов служил действительную в
особом железнодорожном батальоне Краснознаменного Балтийского флота в
Ленинграде. Это была интересная воинская часть, единственная, возможно, на
всех флотах мира. Под Ленинградом есть форты Красная Горка и Серая Лошадь,
которые связываются с Большой Ижорой специальной железнодорожной веткой.
Для обслуживания ветки, по которой на форты подвозятся вооружение,
боеприпасы и всякое другое, и был в свое время создан особый
железнодорожный батальон. Служили в нем железнодорожники и исполняли
железнодорожные обязанности. Но вместе с тем они носили флотскую форму и
принадлежали к КБФ. Служа в этом батальоне, Абрамов по выходным часто
наезжал в Ленинград, хорошо знал его, и Званцов, сам ленинградец, имел все
возможности точно проверить это знание. (Абрамов даже бывал в той новой
бане на улице Чайковского, которую Званцов как раз строил перед войной,
будучи бригадиром каменщиков.) Да и вообще они были друзьями, вместе
ходили в разведку, и не один раз жизнь одного зависела от совести и
смелости другого.
Еще один человек спал на КП. Связист Зорин. Но он был совсем молодой
паренек двадцать третьего года рождения и весь на виду, с молодым пушком,
еще не сошедшим со щек, с приходившими в часть письмами, где деревенская
родня передавала ему многочисленные поклоны.
Никому из этих троих не могли предназначаться сны, которые по ошибке
попали к Званцову.
Раздумывая обо всем этом, Николай вдруг почувствовал, что на него
сзади кто-то смотрит. Он обернулся и увидел, что особист Удубченко сидит у
стены и глядит на него светлыми глазами.
Потом он поднялся, подошел к Званцову и неожиданно спросил тихим
голосом:
- А ты немецкий знаешь?
- Нет, - сказал Званцов.
- А польский?
- Тоже нет.
Званцов действительно не знал никаких иностранных языков. Вернее, он
учил когда-то в школе немецкий, но от всего этого обучения у него в голове
осталось только <их хабе, ду хаст...> и еще немецкое слово <печка> - офт,
относительно которого он не был даже уверен, что это именно <печка>, и
которое могло быть немецким словом <часто>.
Удубченко миг смотрел на Званцова с каким-то ожиданием, потом сказал:
<Ладно>, - и вышел из КП.
Все это было подозрительно. Это даже могло звучать как пароль:
<Знаешь ли ты немецкий язык?> - <Нет>. - <А польский?>
Но в то же время Званцов понимал, что не может сейчас ничего сделать.
Терзаясь сомнениями, Званцов свернул козью ножку, высек кресалом
огонь, прикурил от фитилька, отчего верхний слой махорки стал распухать,
затрещал и запрыгал в стороны маленькими искорками, накинул на плечи
шинель и вышел на улицу.