"Север Гансовский. Черный камень (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

банке уже золотисто-оранжевый плод вроде мандарина. Черный камешек, откуда
все выросло, висит на боку. Ну, думаю, ребята, все! Теперь не терять ни
секунды лишней. Вниз, в городок, телеграмма-<молния> на сто слов, и чтобы
к вечеру Академия наук СССР в полном составе вся была здесь.
Вскакиваю, неумытый, небритый, поспешно одеваюсь, открываю дверь.
Сразу с крыльца огромная лужа. Дождь лупит холодный, будто не июль, а
октябрь. Скинул ботинки, засучил брюки, пальцы сводит в воде. Шагаю к
Иште, впереди какой-то рев. Подошел - нету моей веселой речушки.
Десятиметровой ширины мутный поток крутит водовороты между гранитными
надолбами. И подумать страшно, чтобы туда соваться. Постоял, зубы выбивают
дробь, положение до невозможности дурацкое. У меня новость, важнейшая,
пожалуй, из всех, что получали люди за тысячелетия своей истории, а
сделать ничего нельзя. И почему?.. Потому что, видите ли, взбунтовалась
природа. А между тем куда ей, природе, теперь до человека-то?!
Возвращаюсь, плод еще распух, осколок камня уже отвалился. Осторожно
вынимаю зародыш из банки. Поворачиваю его так и эдак, осматриваю,
осторожно ощупываю. Он тяжеленький, с поверхности мягкий, слегка пористый.
Кладу на стол, сажусь его рисовать. А он меняется почти на глазах - пока
один набросок кончаешь, надо следующий начинать. Постепенно вытягивается.
К вечеру передо мной не мандарин, а что-то вроде булки или очень
толстого червя. С одного конца возникает что-то вроде неглубокого разреза
- как раз там, где розовая полосочка. Ротовое отверстие?..
Положил рядом кусочек засохшего хлеба, червь как будто слегка
вздрогнул.
И тут, знаете, сердце сжимает какая-то тревога. В уме все еще называю
это существо зародышем, но теперь начинаю сознавать, что у меня ведь и
представления нет, что (или кто) из него должно развиваться.
Закусил в задумчивости губу, поднялся, подхожу к двери. Долина вся
скрыта, мрак начинается от порога, только капельки воды, падая, отражают
свет лампы. Непроницаемость ночи шуршала дождем. И вдруг я говорю себе,
что червяка можно в крайнем случае раздавить, затоптать ногами, растереть.
И сразу спохватываюсь. Почему? Идиотизм же полный! Разве поняли бы меня?
Разве простили бы когда-нибудь? Да ведь если б никому о нем не рассказал
бы, все равно целую жизнь носил бы в себе страшный упрек. И наконец, по
какой такой причине его уничтожать, чем он грозит?
Остыл несколько на сквознячке, успокоился, затворил дверь. Но
дотронуться до червяка уже не решаюсь. Взял алюминиевую миску, спихнул его
туда куском картона, отнес во вторую комнату. Лег, руки за голову, не могу
заснуть, пялюсь в темноту. Часа в два ночи за стеной вдруг шлеп... шлеп!
Кто-то мягкий прыгает.
Поднимаюсь, зажег лампу, заглядываю. С полу на меня смотрит лягушка
или жаба, но размером в добрую собаку. Какая-то недоформированная. Задние
ноги вроде есть, вместо передних неопределенные выросты. Пасть приоткрыта,
под ней шея дрожит мелким частым дыханием.
Покачал головой, ватными руками закрыл дверь, задвинул засов. Накапал
корвалола, кое-как успокоился. Так под это шлепанье и заснул.
С рассветом в окне бегут по небу клочья белого тумана. Ветер. Подхожу
к двери во вторую комнату, прислушиваюсь, осторожно открываю. В комнате
никого. Только миска пустая сиротливо на полу. Делаю шаг вперед, на уровне
моей головы кто-то рядом шевельнулся. Скашиваю глаза. В упор смотрит морда