"Майя Ганина. Тяпкин и Леша (детск.)" - читать интересную книгу автораостановился и отстал на несколько прыжков, нам пришлось его дожидаться.
- Я люблю молочную лапшу,- сказал он, догнав меня. - Вот как? А Люба не очень. Хорошо. Пожалуйста, идем к нам. А твои семь дедов тебя не хватятся? - Не хватятся, не хватятся! - обрадованно заторопился Тяпкин, обожавший общество и беседу за едой.- Они его никогда не хватятся, он от них совсем ушел! У него такой противный дед Хи-хи, как Петр Яколич. - А дедушка хороший,- сказал Леша грустно.- Он меня любит. - Кто? - не поняла я.- Этот дедушка Хи-хи? - Тот дед просто. А это дедушка. Один есть такой... Он хороший. - Ну ладно, так ты домой пойдешь или к нам обедать? - К вам обедать,- сказал Леша и запрыгал впереди меня. Мы уже шли оврагом к нашей калитке. - Идите мойте руки. Я стала накрывать на стол. Не знаю уж, как там приспособился мыть руки Леша, но, возвращаясь в комнату, он с деловым видом тер свои широкие деревяшечки, и лицо у него было серьезным и даже торжественным. Видно, деды держали его впроголодь. - Куда же мы твоего лешонка посадим? - спросила я Тяпкина.- Прямо хоть на стол сажай. - На стол сажай! Конечно, на стол сажай! - согласился Тяпкин.- Ты ему полотенце постели - и пусть. - Я не лешонок! - обиделся Леша.- Я мальчик Володя. - Какой же ты Володя? - удивилась я.- А кто же тогда Леша? Я хотела посадить его на стол, но он прекрасно забрался сам по ножке живота и посадила на подстеленное полотенце. Не хватало еще, чтобы он по чистой клеенке своими баретками топал. На ногах у него были какие-то деревянные квадратные башмачки. Леша сначала смирно сел, но, когда я налила ему в блюдце молочной лапши, он очень заволновался, заелозил, потом вскочил на ноги и плюхнулся на колени. - Горячо,- сказала я.- Подожди, остынет. Тяпкин придвинул к себе Лешино блюдечко и стал дуть в него, а Леша с другой стороны тоже стал дуть, они подняли тучу брызг, и я на них прикрикнула: - А ну, перестаньте! Хватит баловаться! - Я не балуюсь,- огорченно сказал Леша.- Я очень кушать хочу. Тут мне стало его жалко, я вспомнила, какой Тяпкин в младенчестве был страшный обжора, тоже никак не мог дождаться, пока остынет, и, утешая себя, повторял вслед за мной, пока я дула на кашу: "Дудут, дудут!.." Короче говоря, я стала помешивать ложкой в блюдечке, дуть на молоко, а убедившись, что остыло, пододвинула блюдечко Леше. - Ешь,- сказала я.- Теперь не горячо. Но я все-таки не поняла, как тебя зовут - Леша или Володя? - Леша и Володя,- сказал Тяпкин. - Так не бывает,- возразила я. - Бывает! - Леша на мгновение оторвался от блюдечка.- Вон его зовут Люба и зовут Тяпкин. |
|
|