"Валерий Николаевич Ганичев. Росс непобедимый (Исторические повествования) " - читать интересную книгу автора

а на золотом кресле сидит императрица из немцев.
Николка видел, как отец с матерью надрываются в поле. Их-то восемь
душ, он старший, а девки с Митюнькой хоть и помогают, но малые еще, и их
кормить надо. Помещик осенью хлеб забирает да еще тридцать копеек с души.
Где взять? А тут еще приезжают приказные с солдатами, еще требуют по три
копейки. Берут подводы и харчи бесплатно. Жить совсем худо стало. Феодосий
говорит, что так господь не велел неволить.
Отчистив пол в коровьем закутке досуха, Николка слегка потрусил
остатками соломенной трухи из ясель. Хорошо будет коровенке...


К вечеру Николка был сам не свой, тянуло за ограду, но не смел
сказать отцу. Тот сидел у порога и доделывал держак к граблям - скоро
сенокос. Мать ладилась провеять остатки зерна - обвейки тоже в начале лета
с лебедой идут в дело.
- Я до Феодосия пойду, просил образа протереть, - не поднимая глаз,
негромко, ни к кому не обращаясь, сказал Никола.
- Святое дело, святое, - выскочила мать впереди батьки.
Тот ничего не сказал, только хмуро взглянул на нее.
Феодосия в церкви не было. По обыкновению, как учил батюшка, зашел в
стоящую у церковной ограды избенку и попятился. Из-за стола темной тенью -
только сверкнули зубы - быстро поднялся заросший волосами незнакомый
мужик.
- Кто таков?
- Сей отрок любознателен и правдолюбив. Сын Парамона, чья на горе
изба, - ответствовал тихо Феодосий, сложивший на животе руки. - Садись,
Никола. Внимай. А ты, Гаврила, читай.
Волосатый холодным лезвием взора достал до Николкиного нутра,
подержал трепыхнувшееся сердце и, успокоившись, сел.
Из-за пазухи достал тряпицу, из нее вынул бумагу, медленно развернул
и подвинул ее к Феодосию:
- Читай ты, побойчее будет.
Феодосий не жег, как все в деревне, лучину, в деревянной плошке у
него плавал фитилек догорающей свечи, который он поправил и, придвинув к
Гавриле, показал, чтобы тот читал сам. Волосатый с паузами за каждым
словом, как будто прислушивался, стал читать:
- "Время уже настало, чтобы лихоимство искоренить, что весьма желаю в
покое пребывать, однако весьма наше дворянство пренебрегает божий закон и
государственные нравы и в том чинят Российскому государству недобро...
Когда любезный монарх Петр Великий царствовал, то весьма предпочитали
закон божий и государственные нравы крепко наблюдали. А ныне правду всю
изринули, да из России вон выгнали, да слышать про нее не хотят, что
российский народ осиротел, что дети малые без матери осиротели. - Гаврила
просветлел, голос его стал густеть и уже заполнил всю избу. - Или оным
дворянам не умирать, или им перед богом на суде не быть? Такой же им суд
будет, его по мере мерите, возмерится и вам. - И с нажимом закончил,
вытаращив глаза: - Екатерина".
- Покажи грамоту, - тихо сказал Феодосий. Повертел ее, поднес к очам,
посмотрел на свет свечи и, вздохнув, вымолвил: - Бумага не гербовая, слова
реченые не так пишутся...