"Валерий Николаевич Ганичев. Ушаков " - читать интересную книгу автора

успехи в рыбной ловле.
- Я намедни сома вот такого поймал в Жидогости.
Братья улыбнулись, не возражали, хотя Никита развел руки на всю ширину.
В их любимой и теплой речке водилось все: и караси, и окуни, и щуки, и сомы,
правда, может, и не такие, каким хвастался Никита.
В Хопылеве у отца была своя лодка, которую вытаскивали и оставляли для
надзора у избенки бывшего петровского морского служителя деда Василия.
Василий же на костыле и деревяшке умудрялся подниматься на горку возле
монастыря и зажигать костер в ночное время, чтобы идущие по Волге ладьи,
лодки, дощаники, каюки и другие речные суда не наткнулись на длинную и узкую
отмель, намытую за церковью Богоявления. Говорил он, что на сей пост его
поставил сам Петр Великий, когда проезжал по Волге и увидел одноногого
моряка, что просил милостыню у монастырских ворот в Богоявленском. Вот
тогда-то и указал Петр на этот холм и повелел жечь ему ночной костер для
"ориентации судов". Правдой был сей рассказ или выдумкой, никто ни в
Бурнакове, ни в Хопылеве, ни даже в самом Романово-Борисоглебске не знал.
Однако три рубля ежегодно петровскому мореходу выплачивали. За что? Кто
постановил? Не знали, но и отменять приказ не собирались. И горел над
приволжской кручей от апрельских весенних дней до первой шуги знакомый всем
кормчим, вожакам-лоцманам, бурлакам костер.
Находившись вдоволь на веслах, собрав улов с поставленных вчера Никитой
и Федей вершей, братья вытащили лодку перед избенкой деда Василия и,
насобирав кучу хвороста и сучьев, поднялись к нему на кручу.
Бывший петровский моряк уже затеял костер, подложил сухого мха, сена
под маленькие веточки, умостил рядом кресало, камни и трут и с нетерпением
поглядывал на небо, ожидая, когда загорится вечерняя звезда.
Федя, десятки раз бывавший на этом холме, с удовольствием разместился
рядом с ночным дозорным.
- Деда, расскажи, како ты при Гангуте сражался, како шведа пленял.
Тот, однако, не спешил, он все еще про себя доспаривал со
старообрядцем, коих много было на той стороне Волги.
- Он мне вот говорит, что табак - зелье бесовское и уста им осквернять
нельзя. Кто трубку в себя пихает, тот сам себя осуждает.
- Слушай ты их, дед! Они козлы старые ничего в новом мире не смыслят, -
перебил его Степан.
- Не-е, ты их не осуждай, они грамотно и красиво по старым книгам
рассказывают.
- Ну так каждый может научиться, - не отставал Степан.
- Не-е, над старцем не смейся, ноне старец былое славит и правоту
возвращает.
- Вот же, сам только на них ругался, - хохотнул Степан.
Дед Василий рассердился, не захотел более с ним разговаривать и
обернулся к Феде.
- Слушай, я тебе старинную историю расскажу. Историю эту, о российском
матросе, Федя тоже слушал уже не раз, но дед добавлял к ней неслыханные
ранее подробности, чем превращал ее каждый раз в новую сказку. Рассказывал
дед Василий ее на разные голоса с остановками и оглядыванием слушателей, ища
отклика.
- Так вот, поведаю я вам историю о российском матрозе Василии
Кариотском и о прекрасной королеве Ираклии Флоренской земли. Василий-то