"Расул Гамзатов. Мой Дагестан" - читать интересную книгу автора

Прежде чем произнести слово, он бормочет что-то непонятное. И бывает, когда
он плачет от боли, даже родной матери трудно узнать, что у него болит
Но разве душа поэта не схожа с душой ребенка?
Отец говорил: когда люди ждут появления с гор отары овец, сначала они
видят рога козла, всегда идущего впереди, потом всего козла, а потом уж саму
отару.
Когда люди ждут появления свадебной или похоронной процессии, сначала
они видят гонца.
Когда люди ждут в аул гонца, сначала они видят облачко пыли, потом
лошадь, а потом всадника.
Когда люди ждут возвращения охотника, они видят сначала его собаку.


О ТОМ, КАК ЗАРОДИЛАСЬ ЭТА КНИГА, И О ТОМ, ГДЕ ОНА ПИСАЛАСЬ

И маленькие дети видят большие сны.

Надпись на колыбели

Оружие, которое понадобится один раз, нужно носить всю жизнь.
Стихи, которые будешь повторять всю жизнь, пишутся за один раз.

Над весенним аулом пролетала весенняя птица. Думала, где бы отдохнуть.
Увидела крышу сакли, широкую, плоскую, чистую. На крыше - каменный каток.
Спустилась птица со своего поднебесья и села на катке отдохнуть. Проворная
горянка поймала птицу и унесла ее в саклю. Птица увидела, что все в доме
относятся к ней хорошо, и осталась здесь жить. Она свила себе гнездо на
подкове, вколоченной в старую закоптелую балку.
Не так ли и моя книга?
Сколько раз я взглядывал из своего поэтического поднебесья вниз, на
равнину прозы, отыскивая, куда бы сесть, отдохнуть...
Нет, лучше здесь сравнение с самолетом, которому нужно спуститься на
аэродром. Вот уж я делаю круг, чтобы зайти на посадку.
Но аэродром из-за плохой погоды отказывается меня принять. С широкого
круга я снова перехожу на прямую линию и лечу дальше, а желанная земля снова
остается внизу... Так было не один раз.
Значит, думал я, не суждена мне твердая бетонная опора. Значит, моим
ногам суждено безостановочно идти по земле, моим глазам - без отдыха
оглядывать новые места на планете, моему сердцу - без отдыха рождать новые
песни.
Как пахарь, залюбовавшийся проплывающим мимо облаком либо пролетающим
журавлиным клином, снова, стряхнув с себя очарование, с еще большим усердием
налегает на ручки плуга, так и я садился опять за поэму, оставленную на
середине.
Да, моя поэзия, сколько бы я ни сравнивал ее с поднебесьем, была для
меня моей нивой, моей пашней, моим тяжелым трудом. Прозы я не писал совсем.
И вот однажды я получил пакет. В пакете - письмо от редактора одного
уважаемого мною журнала. Впрочем, редактора я уважаю тоже. Да и редактор
начинал письмо со слов "уважаемый Расул". В общем, сплошное взаимное
глубокое уважение.