"Константин Гамсахурдия. Похищение луны (Роман) " - читать интересную книгу автора

отдохнуть. Он слышал, как Тариэл приглашал отца к обеду, но об Арзакане и
не заикнулся. Да и правда, как же сесть комсомольцу за один стол с бывшим
священником в день пасхи. Конечно, Херипс Шервашидзе не очень-то верующий
христианин. Но пока жив отец, он считается с ним и не перечит старику.

36

В конце концов, главное - это поскорее узнать, где Тамар...

Арзакан извинился (иду, мол, побриться) и ускользнул из чулана.

За дверью он в нерешительности остановился: идти в город или
дожидаться здесь?

В двух шагах лежала на земле тощая черная собака. Одиннадцать
разношерстных щенят возились около нее. На худых боках можно пересчитать
все ребра, грязная шкура в проплешинах походила на истоптанный войлок.
Щенки жадно, паперебой теребили длинные сосцы, высохшие, как инжир в
засуху. Время от времени малыши беспокойно тявкали. Вдруг двое из них -
белый, похожий на взбитый крем, и другой иссиня-черный, как чернослив, -
отскочили в сторону. По-видимому, взбитый крем стал оспаривать материнскую
грудь у чернослива, - так подумал Арзакан.

Пока щенята сосали, они глядели добрыми, добрыми! Беспомощно щурили
маслянистые, как икринки, глазки,- хотелось поднять их, прижать к груди и
расцеловать. Но, откатившись от высохших сосцов, щенки взъерошились.
Взбитый крем оскалился, сморщил перекосившуюся мордочку. Пустив картавую
руладу, он лапкой толкнул чернослива в грудь. Тот, злобно завизжав, кинулся
на соперника. Кубарем покатился в пыль взбитый крем... Обессиленная мать,
еле подняв голову, посмотрела тоскливо на забияк и снова погрузилась в
дремоту.

Арзакан усмехнулся. "Всюду борьба!" - подумал он и уныло побрел к
воротам, шагая по аллее между саженцами тутовых деревьев.

СОН НАВУХОДОНОСОРА

Лукайя вывел Кац Звамбая из своей конуры, чтобы показать новую усадьбу
Шервашидзе - господский каменный дом и вытянувшиеся в ряд службы: кухни,
винный погреб, конюшню, насесты для соколов.

- И это ваше? - спросил Кац Звамбая, указывая на домик, крытый
соломой, приютившийся на самом краю обширного двора.

- И это наше. Там раньше была псарня князя Хециа.

37

Обо всем, что только попадалось на глаза, Лукайя говорил "наше"...
Этот последний отпрыск суетного легиона юродивых и кликуш, заполнявших