"Константин Гамсахурдия. Похищение луны (Роман) " - читать интересную книгу автора

И, затянув волынку о коллективизации, Кац стал жаловаться на то, что
всех собираются загнать в колхозы, не будет больше "моего" и "твоего", все
будет общим, даже жены, вошедшие в колхоз. Некто Алания, приезжавший из
Тбилиси, рассказывал, какие ужасы там творятся: у родителей отбирают
грудных детей и будут отправлять их в Америку... Большевики задолжали
американцам. Оттуда вскоре должен прибыть пароход, и его будут грузить
живыми младенцами.

- Нет, не может отвернуться господь от своей паствы! - И дедушка
Тариэл стал утешать Кац Звамбая. Римский папа начинает крестовый поход...
Скоро придет конец этому "наваждению", Тариэл призывал следовать

34

мужеству древних христиан, вспоминал, как "сбросили израильтяне иго
египетское", сравнивал большевиков с Тамерланом, который святотатственно
повесил бубенчики на шею монахам Кватахевского монастыря. Дедушка Тариэл
прошлой ночью видел вещий сон: к будущей пасхе ему непременно вернут
отобранные имения и он опять получит свой приход.

Он только собрался рассказать сон, как раздался голос Каролины,
напоминавшей, что пора принять порошки.

Редко случалось бывшему протоиерею пропустить всенощную или заутреню,
но не бывало того, чтобы он не принял вовремя лекарство. Проглотив
назначенную дозу, дедушка Тариэл, взволнованный новостями Кац Звамбая,
заперся в кабинете. Раскрыв наугад псалтырь, принялся за чтение:

"Восстань, господи, во гневе твоем, подвигнись против неистовства
врагов моих, пробудись для меня на суд, который ты заповедал..."

Бегло скользнув взглядом по строчкам, продолжал, повысив голос:

"Бог, всякий день строго взыскивающий,- если кто не обращается, он
изощряет свой меч, напрягает лук свой и направляет его, приготовляет для
него сосуды смерти, стрелы свои делает палящими..."

Арзакан внимательно оглядывал новую шервашидзевскую усадьбу, каменный
барский дом, фруктовый сад и угодья. За домом, недалеко от заднего крыльца,
сидели в гамаке две женщины в пестрых платьях, играли с маленькой Татией.
Ни одна из них не походила на Тамар. Третья, в коричневом капоте,
спускалась с лестницы. Он узнал в ней Каролину.

Арзакан чуть было не спросил Лукайя: "Где же Тамар, не больна ли?" -
но постеснялся и промолчал.

"Быть может, уехала в Тбилиси, она ведь собиралась поступить в
университет..."

Мысль, что это могло случиться, вызвала в нем острую боль.