"Лин Гамильтон. Кельтская загадка ("Лара Макклинток" #4) " - читать интересную книгу автора

Фионуала, средней дочерью, она очень походила на мать и сестру, только была
пониже и попривлекательней. Этих женщин объединяли прямота спин и
недовольство, врезавшееся в черты лица, особенно заметное у матери:
выглядела она так, словно не могла избавиться от дурного привкуса во рту. У
мужчин же намечались вторые подбородки и животики, что я, впервые видя их,
приписала склонности к безделью.
Следующим пальцем, сядь она вместе с остальными, стала бы Брета,
младшая дочь. Но она предпочла сесть в этой переполненной комнате как можно
дальше от матери и сестер и теперь сутулилась в кресле. Выглядела Брета
значительно младше Этне и Фионуалы: на мой взгляд, ей было лет двадцать
пять. Если старших сестер разделяли обычные два-три года, то Фионуала была
старше Бреты по меньшей мере лет на шесть-семь. Очевидно, Брета явилась
маленьким сюрпризом в конце чадородного возраста или результатом последней
попытки родителей сохранить семью. Если справедливо последнее, то попытка,
судя по всему, была не особенно удачной. Полноватая, с надутым видом, но
все-таки хорошенькая, она пошла в отца, - всматриваясь в лицо на экране
телевизора, думала я. У нее были темные волосы, светлые глаза и лишь весьма
отдаленное сходство с тремя другими женщинами. Вид у нее, как и у многих ее
ровесников, был нарочито безразличный ко всему. И я не могла понять,
притворство это или происходящее ее действительно не интересовало.
Какие-то признаки скорби по умершему выказывал только молодой человек с
огненно-рыжими волосами - в лице его, румяном и усеянном веснушками, была
искренняя печаль. Похоже было, что он занимается физической работой на
свежем воздухе, мышцы его распирали простой, но опрятный пиджак, воротничок
поношенной белой рубашки туго облегал шею. Звали его Майкл Дэвис. Его
выделяли среди этих людей не только выражение скорби, но и та холодность, с
которой все остальные относились к нему. Соответственно Майкла усадили в
задний ряд вместе с Алексом, со мной и еще одним человеком - как мне
сказали, адвокатом, представлявшим пока что не названное лицо.
И наконец, в комнате были два заботившихся об имении Эмина адвоката,
служанка по имени Дейрдре - я мысленно окрестила ее Безутешной Дейрдре из-за
унылого выражения лица, обычного или принятого по данному случаю, я не имела
понятия, и из-за того, что ее, как верного вассала в поместье Бирна, явно
звали только по имени, - и еще один работник, которого тоже называли просто
Джон, от него несло перегаром, и руки его дрожали, когда он указывал нам
наши места. Время от времени Джон выходил в коридор - как я полагала,
сделать из фляжки глоток-другой; я бы не заметила этого, если бы не скрип
его черных ботинок. В список присутствующих следует включить и черепаху,
любимицу семьи, которая расхаживала по всему дому. Для меня было внове
опасаться на нее наступить, и я совершенно по-другому оценила то, как
Дизель, наш официальный сторожевой кот в антикварном магазине, совладелицей
которого я являюсь, ухитряется не попадаться никому под ноги.
Наблюдая все это со стороны, помимо черепахи, я находила интересным
отношение сидящих перед нами пяти членов семьи ко всему и ко всем. Хотя я и
не видела их лиц, разве что в тех редких случаях, когда они оборачивались и
шипели на нас, вполне можно было получить представление о нем.
К примеру, было совершенно очевидно, что, при том что по данному случаю
все уселись вместе, при всем сходстве во внешности и в пренебрежительном,
если не откровенно неприязненном отношении к Алексу, они плохо ладили между
собой. Налицо были все признаки семейного разлада. Они редко смотрели друг