"Пол Гэллико. Томасина" - читать интересную книгу автора

Очень уж мы были нужны друг другу, когда садилось солнце и одиночество и
страх являлись ему на смену.
Средство от одиночества такое: прижаться щекой к щеке, мехом к меху или
мехом к щеке. Бывало, проснешься ночью от кошмара, слушаешь мерное дыхание и
чувствуешь, как шевелится чистый пододеяльник. Тогда не страшно, можно
заснуть.
Я сказала сейчас, что Мэри Руа не особенно хорошенькая. Это не очень
вежливо, она ведь считает меня самой красивой кошкой на свете, но я имела в
виду, что личико у нее обыкновенное. А глаза - необыкновенные, что-то в них
такое есть, когда на них, вернее - в них, смотришь. Я не всегда могла
подолгу в них смотреть. Они ярко-синие, а когда она думает о чем-то, чего и
мне не угадать, - темные, как залив в бурю.
А так - нос у нее курносый, много веснушек, брови и ресницы очень
светлые, почти их и не видно. Рыжие волосы она заплетает в косы, и ленты у
нее - голубые или зеленые; ноги длинные, ходит животом вперед.
Зато пахнет она замечательно. Миссис Маккензи обстирывает ее, и
обглаживает, и пересыпает белье лавандой.
Миссис Маккензи вечно стирает, гладит, чинит и чистит ее одежду, потому
что ей только так дозволено проявлять свои чувства к ней. Сама она, дай ей
волю,. ласкала бы ее и пестовала, как пестуем мы подброшенных котят, но
мистер Макдьюи ревнив и боится, как бы Мэри Руа не слишком к ней
привязалась.
Я люблю запах лаванды. Запахи еще больше, чем звуки, вызывают хорошие
или дурные воспоминания. Сама не помнишь, отчего когда-то обрадовалась или
рассердилась, но, почуяв запах, снова радуешься или сердишься. Вот как запах
лекарств, исходящий от него.
А лаванда - запах счастья. Учуяв его, я вытягивала коготки и громко
мурлыкала.
Бывало, миссис Маккензи погладит белье, сложит и не закроет по
забывчивости шкаф. Тут я нырну туда и лягу, уткнувшись носом в пахучий
мешочек. Вот это мир, вот это радость! Живи - не хочу!

3

Джорди Макнэб шел куда глаза глядят, держа свою коробочку, где
пострадавшая лягушка лежала на ложе из вереска и мха. Иногда, забывшись, он
пускался в галоп, но вспоминал о печальном положении дел и снова переходил
на шаг или рысь.
Он не знал, куда идет, он просто хотел уйти подальше от взрослых. То и
дело он заглядывал в коробочку, трогал свою лягушку пальцем и убеждался еще
раз, что у нее сломана лапка. Взять ее домой он не мог, ему бы не разрешили,
не мог и бросить. Джорди впервые видел, как враждебен мир к тому, кто решил
взять на себя ответственность за другое существо.
Он дошел до края города, где улицы обрывались сразу, и начинались поля
и луга. Дальше лежал темный и таинственный лес, там жила Рыжая Ведьма; и тут
он понял, что уже давно думает о том, чтобы пойти к ней, но пугается: очень
уж это опасно.
Люди боялись ходить к той, кого прозвали Рыжей Ведьмой и Безумной Лори,
а больше всех боялись мальчики, вскормленные на сказках и картинках, где
носатые старухи летают на метлах. Идти к ней не стоило, разве что уж очень