"Владимир Галкин. Золотые листья (Сказ, сб.фантастики "Помочь можно живым")" - читать интересную книгу автора

смекал: "Из-за меня, поди, водяной пути к острову позакрыл". Однако молчал.
Сам жениться задумал, а годы вышли. К бабам вдовым присматривался, потом
девку-красавицу углядел, Алену Горяеву, дочь вдовы. Хоть и знал, что
суженый у нее, Арсентий, в большом городе на заработках, да будто в ребрах
бес засвистел - засвербило на Алене жениться. Однако понимал, что к девке
просто не подойти - она жениха ждать обещалась, решил через родную женихову
тетку действовать. Васеной звали. На деньги падкая. Аника и подкатил:
- Объяви по селу, будто весть получила, что племянник погиб.- И
высыпал перед ней горсть золотых.
Васену было сомненье взяло "Ну, как обман раскроется, да и племянник
скоро объявится - меньше года работать осталось?" Но увидела золото, руки
затряслись. Сама себе письмо отписала, съездила в город тайком, отправила,
а как получила, в голос завыла, запричитала: загинул, дескать, племяш.
Услышала Алена про то и будто бы онемела. Старушонки-знахарки подле
нее покрутились да матери и сказали:
- Клин клином, слышь, выбивают - пущай замуж идет за кого-нибудь.
Стерпится - слюбится, и Арсюху забудет.
А Бубуев со сватовством тут как тут. Алена - будто в дыму, не ведала,
как согласье дала. А месяца через три после свадьбы-то Арсентий
живой-здоровый вернулся.

Алена опомнилась, затрепетало сердце, заметалась душа. Арсентия
углядела на улице, к нему кинулась. Крепко обида парня держала -
отвернулся, пошел молча прочь. Долго бы вслед глядела Алена любимому, но
подкосились колени. Бабы-соседки за водой мимо шли, успели под руки
подхватить. В дом увели, на кровать уложили, знахарку вызвали, та и
определила:
- Молодуха-то в тягостях!
А у Алены душа так и мечется, слезами глаза застилаются, на постылого,
нелюбимого не глядели бы. И Аника почуял неладное, мыслишка спать не дает:
"Поди, по Арсюхе печалится?!" Как-то запустил пятерню в Аленины волосы
русые:
- По ком сучья душа твоя сохнет, сказывай?!
Вырвалась Алена, кинулась из избы. Аника за ней, да об косяк башкой
саданулся, через сенки на крыльцо выкатился. Привстал покачиваясь, заорал
что есть мочи:
- Убью паскудницу!
Она уже не слышала, распатланная по улице, за село, в тайгу побежала.
Мимо ворот Васена плелась, остановилась у калитки растворенной, то на
Анику глядела орущего, то Алене вслед. А как та из виду скрылась, старуха к
церкви с воплями поковыляла:
- Ведьмой голой Алена из трубы вылетела, а за ней... дым да огонь!
А молодуха через лес к болоту побежала, на кочку, другую скакнула, в
самую топь, не думая, бросилась, по грудь провалилась, холодом ее остудило,
хотела назад, да за ноги будто кто вниз потянул. Алена в отчаянье к небу
голову вскинула - в облаках белых оно, синее-синее, и орел в вышине парит.
- Ах, пожить бы еще! - только и вырвалось из груди Алениной. И в
черной воде лицо ее белое скрылось. Лишь волосы длинные с пузырями на
поверхности плавали... "Вот и конец!" - у Алены последняя мысль
промелькнула, и болью рвануло голову, будто Аника пятерню запустил, и