"Наталья Галкина. Пишите письма (Роман) " - читать интересную книгу автора

- Откуда вы знаете? - я снова стала называть его на "вы".

- Я жил в Средней Азии во время войны, а эвакуации, алейкюм ассалям.

- Ассалям алейкюм, - откликнулась я.

Читая в юности подруге вслух любимую книгу, я еще не знала, что
Соловьев написал о Фергане и пустеющем к вечеру азиатском базаре нашей жизни
в лагере, во время взлета своей лагерной карьеры: на долгий период заступил
он на должность банщика, а в предбаннике имелись бумага да химический
карандаш. И в этой самой сибирской баньке, то ли по-белому, то ли
по-черному, не только раскочегаренная кое-как парилка грела
многострадального повествователя, но и выученное наизусть с юности
блистательное солнце Туркестана. Иногда засыпал он, сморенный привычным
пятнадцатиминутным, пятиалтынным этапным сном, через который ехал неспешно
сквозь пыльное марево света вдоль пустеющих вечерних базарных рядов страстей
да мелочных лавок желаний, мимо гранатовой рощицы, мимо конвоиров, над
сугробами, на своем сером ишаке возмутитель спокойствия Ходжа Насреддин.

- "Есть на земле Фергана", - молвил Наумов, взяв в руки тонкокожий
оранжевый лимон.

- "...навек покинутая нами", - продолжила я.

- "...край счастливых чудес", - отозвался и Студенников, что было
удивительно, поскольку возлюбленный мой читал мало.

Далее произнесли мы хором, как сестры Федоровы:

- "Мы не вернемся, мы вспомним".

Наумов предложил тост за любимый город.

- Все наши дворцы - путевые, весь город наш - дао, путь даоса, мы
соскальзываем по меридиану вдаль. Исконно петербургский памятник (главнее
Медного всадника; кстати, ведь и всадник мчится - прочь) - верстовой столб с
солнечными часами, напоминающими из-за бессолнечных дней часы без стрелок.
Слава вам, верстовые столбы, ведущие отсчет верст до первопрестольной... или
до Царского Села? главное, что от Почтамта. Как ты говоришь, почтальонша?
"Пишите письма"? Мы - отправители. Весь мир нам - адресат.

Сия сентенция прервана была пронзительным женским воплем из коридора.

Куда всей толпой на крик весь этаж и выскочил.

Кричала одна из коммунальных, Тося, билась в истерике. Кто-то избил ее
невенчанного мужа (все говорили - "сожитель") Толика, безобидного красавца
мужчину, ежевечерне подшофе услаждавшего слух соседей игрой на гитаре и
пением, в частности, про шумевший камыш и возлюбленную пару.