"Наталья Галкина. Пишите письма (Роман) " - читать интересную книгу автора

личность; другой изготовлял мумии великих вождей, предназначенные для
всеобщего обозрения и поклонения для сплачивания их племен.

Чечеткин следил за Мумификатором, крался за ним, выкрикивал издалека
угрожающим голосом одному ему понятные фразы:

- Кто раньше встал, того и тапочки!

Мы со Студенниковым, не сговариваясь, следили за Чечеткиным,
чтобы он чего не отчебучил и не попал в лапы незримой охраны своего
антагониста.

Однажды после метели в пору белоснежных сугробов Костя сгреб огромный
снежок и собрался было запустить его врагу в рожу; тут неведомо из каких
щелей повыскакивали четыре близнечных дяденьки, положили безумствующего
поисковика на снег, вывернув ему руки, - тихо, быстро, безмолвно.
Мумификатор подошел. Нам показалось: сейчас поставит на голову поверженного
ногу. Мы выскочили с воплями, не боясь, поскольку не раздумывали;
разыгрывали мы, импровизируя, безутешных родственников, выкрикивали, что
вот, мол, выпустили давеча с Пряжки, недолечили бедного дядю, свата, деверя
халтурщики-доктора, халатное отношение, вы на него не серчайте, он не злой,
никого не убил пока, и это у него в руке не граната, снежок, да вы
вглядитесь, он в детство впал, принял вас за дружка-второгодника из
параллельного класса. Мумификатор смотрел на нас, задрав подбородок, ничего
не выражающим холодным взором жреца, высшего существа недосягаемой касты.
Потом он еле заметным кивком дал охране отмашку, те выпустили Костю,
пропали, рассредоточились. Жрец удалился в парадную "Дворца излишеств" под
сень московских кустистых капителей кургузых колонн, Студенников помог
Чечеткину подняться, я отряхивала с его ветром подбитого пальтеца снег.

- Ты что пьешь? - сурово спросил Студенников. - "Солнцедар"? Бормотуху?
"Самжене"? Сейчас бы поехал куда Макар телят, только бы тебя и видели. Ты
камикадзе?

- Борец я за правду, - слизывая кровь с разбитой губы, произнес бледный
борец. - Если бы его Большого Покойника похоронили и моих бы мертвецов полки
в землю легли родную, упокоились бы навеки.

- Не навеки, а до Страшного суда. Иди домой молча, проспись, - произнес
Студенников.

Под руки привели мы Костю в жилую единицу его, он упал на железную
кровать, плакал.

Было поздно, Студенников пошел провожать меня домой на Благодатную,
заметенную, перечеркнутую рельсами. Если бы я могла, я бы увеличила
расстояние до дома моего в пять раз, в десять.

- А рыжие тоже зимой мерзнут?