"Наталья Галкина. Пишите письма (Роман) " - читать интересную книгу автора

смертных медальонов узнавали, чей полузабытый прах скрывали холм опушки или
кромка болот. Целью следопытов было выкопать всех и каждого, дабы предать их
земле по-людски.

- Ведь они не собаки, - говорил Костя Чечеткин, сверкая запавшими,
обведенными тенями глазами, - а защитники Отечества. Они отцы наши! Они
братья!

Однажды он поведал мне, что в мешках в его комнате хранятся кости
павших, запаянные в полиэтилен, безвестные с указанием места находки,
известные с именами и фамилиями. Государственные учреждения, одно за другим,
отказывались похоронить героев с почестями в братских или отдельных могилах,
ссылаясь на безденежье и отсутствие соответственной статьи расхода в
бюджете.

- За неимением совести, - сказал он мрачно.

Я боялась его комнаты, костей в мешках, залитых выцветшей (в
акварельных наборах это называлось "железная красная") кровью документов,
боялась гильз, дырявых касок, самого Кости. Но письма шли, и я ему их
носила.

В очередной канун Дня Победы он открыл мне пьяный в хлам, бледный, в
белой мятой рубашке, в лаковых черных ботинках на каблуках. Патефон блажил,
как мог. Не глядя, взял он конверты, швырнул их на стол, сказав: "Сволочи".
Внезапно захлопнув за мною дверь (французский замок защелкнулся), он выкатил
к ногам моим табуретку и крикнул: "Сядь!"

Он крутил ручку патефона, пошуршала игла, вся Мексика заиграла на всех
банджо разом. Выступив на середину комнаты, встряхнул он волною волос
(стригся как народоволец или крепостной), расставил руки и, выкрикнув:
"Смотри, почтальонша, на короля степа!", пошел на меня в чечетке, отбивая
дробь каблуками, обходя то мою табуретку, то стол. Латиноамериканскую
мелодию сопровождал он пением широт наших магаданских:

Когда ты умрешь,

когда мы все умрем,

приходи ко мне,

погнием вдвоем!

Когда дождь идет,

вода в гроб течет,

а покойничек

все равно поет!