"Наталья Галкина. Ночные любимцы. Повесть" - читать интересную книгу автора

блюд: впервые увидев, удивляешься и запоминаешь".
"Какова красавица в парандже, завернутая в изар? Не напоминает
ли она вам кота в мешке? Или, укрытая складками, перестает она
быть Фатимой либо Талиджой и становится женщиной вообще,
символом пола?"
"Чернокожие цари поручали своих женщин верному человеку, и он,
дабы блюсти нравственность, заставлял царских жен с утра до ночи
прясть, ткать и вышивать: считалось, что, когда женщина остается
без дела, она только тоскует по мужчинам и вздыхает по
сношениям. Не знаю, как насчет нравов; а тканей в кладовых было
хоть завались".
"Когда спросили у стареющего Ибн-Хазма, сколько прожил он, он
ответил: "Минуту. Все остальное не в счет". -- "Как это? --
спросил спрашивающий. -- Скажи яснее! Ибо то, что говоришь ты,
кажется мне ужасным". И отвечал Ибн-Хазм: "Ту, к кому
привязалось сердце мое, поцеловал я однажды одним беглым
поцелуем, -- видеться с ней было опасно. И, хотя годы мои
продлились долго, и ты видишь седину на висках моих и щеках,
только эту минуту считаю я жизнью"".
"Я редко вспоминаю тебя, Аннет; может, потому, что и минуты у
меня не было. Иногда ты приходишь во сне. Но стыдно, старея,
обнимать во сне призрак, хотя я и сам отчасти привидение".
"Наемные убийцы существуют в любой стране, и жестокость тоже.
Меня бесила восточная манера отрезать врагу то руку, то язык, то
ухо, то губы. Видимо, то была чужая жестокость; своя незаметна".

"В отличие от восточного женского сераля, у российских
императриц наличествовал мужской сераль из фаворитов всех видов
и фасонов. Состав восточного сераля в итоге оставался
постоянным; северо-западный отличался скользящим составом.
Мужики, конюшие молодцы, голыши, певчие хора церковного,
дворяне, сержанты, кого там только не было. Иные, отслужив,
растворялись в неизвестности проживать свои дареные алмазы;
другие шли к цели по трупам, интриговали, возглавляли партии.
Мне не нравился двор мужеподобных полигамных императриц. Самые
милые существа в нем были собачки, но и тех, по сплетням,
склоняли к скотоложству".
"Мэтр Ла Гир любил своих питомцев со страстью и яростью,
соответствующими его фамилии, бывшей когда-то прозвищем
сподвижника Жанны, Этьен Ярость, Ла Гир, червонный валет; особой
нежностью его отмечены были эпициклоиды и конусы, но и о
конхоидах он не мог говорить спокойно".
"Как странно: столько приключений выпало на мою долю, столько я
повидал, и все-таки жизнь моя представляется мне огромным ничто.
Будто ощущения мои жили отдельно от меня: и зрение, и слух, и
осязание, и вкус, и обоняние; ум мой напоминал вечного зрителя,
а сердце молчало вчуже. Если бы мог я выбирать, я выбрал бы роль
твоего котенка, Аннет; наконец-то дошли до меня туманные намеки
поэтов, желающих превратиться то в колечко на ручке любимой, то
в съедаемое ею яблочко, то еще в какую-нибудь дрянь. Имени