"Наталья Галкина. Ночные любимцы. Повесть" - читать интересную книгу автора

длани к луне. В тексте говорилось о сне. Шрифт несколько
назойливый, ярко-белая бумага, выходные данные отсутствуют;
похоже на русские книги, вышедшие в Париже, именуемые
"эмигрантскими изданиями". Главы предваряли эпиграфы; например,
такие мне попались: "...подверженный воздействию искусства
человек... с помощью увиденного (во сне) ... учится жизни".
Фридрих Ницше. "...два разъединенных художественных мира: мир
сновидения и мир опьянения..." Он же.
До восточной маски я, вероятно, пребывала, среди прочих ночных
посетителей квартиры Хозяина, в состоянии опьянения; а теперь и
сновидения черед настал.
И снова Ницше: "Чудесные иллюзии мира сновидений, создавая
которые, каждый человек действует как настоящий художник".
Уже и наяву начинала я действовать, как в сновидении: в
импровизации с Шиншиллой было нечто художественное, если это
можно так назвать.
"Я собирался написать труд, в котором сравнил бы сны
правоверного и сны неверных". Мухаммед Абу-Нимр ибн аль-Джебран.

"О сновидениях греков, несмотря на их литературу из этой сферы и
многочисленные истории о снах, мы можем говорить лишь
предположительно; ... а у греков, к стыду всех последующих
поколений, и в снах ощущалась логическая связь линий и
очертаний, красок и групп, последовательность сцен... грезящие
греки -- это Гомеры, и Гомер -- один из грезящих греков, мы
рассуждаем об этом в более глубоком смысле слова, чем если бы
наш современник, говоря о своем сне, осмелился сравнить себя с
Шекспиром". Ф. Ницше.
Цитат в сей хрестоматии, или, точнее, путеводителе по миру
сновидений, было великое множество, но большинство цитируемых
были мне неизвестны, их имена, кроме, разве что, Зигмунда
Фрейда, ничего мне не говорили.
Особо вникать в проблемы грез мне не хотелось. Однако меня и
прежде притягивали научно-популярные издания о волках или о
пчелах, об океанских приливах и именах народов мира, и не роман
лежал у меня в пятнадцать лет под подушкой, а "Охотники за
микробами" Поля де Крюи; и я продолжала чтение, сильно в суть не
вникая. Следовали рассуждения о снах овальных и квадратных,
причем вторые насылал на спящих синклит преисподней;
исследовались сонники, символика и семиотика сновидений;
сравнивались сны дикарей и цивилизованных граждан, стариков и
детей и тому подобное. В общем, скажи, каков твой сон, и я
скажу, кто ты.
Одна из страниц остановила меня в вялом передвижении по абзацам
и главам. "...два мира, -- читала я, -- видимый мир и мир
невидимый -- соприкасаются. Однако их взаимное различие так
велико, что не может не встать вопрос о границе их
соприкосновения. Она их разделяет, но она же их и соединяет..."
Я вспомнила разговор с Эммери, его слова о меже, и поняла,
почему именно эту книгу он случайно достал для меня с полки.