"Наталья Галкина. Ночные любимцы. Повесть" - читать интересную книгу автораретировалась в библиотеку, сняла маску и зажмурилась. Открыв
глаза, я обнаружила библиотеку во вполне тривиальном виде, так же как и комнату, куда я тут же выглянула, распахнув занавески. Тихо, тихо всё. Ни парика. Ни лилового зеркала. Обычное в деревянном багете. Потертые стулья. Старая ширма. Карты как карты. Надеть маску вторично я не решилась. Пачка писем. Пожелтевшая бумага. Верхнее письмо по-французски. "Дорогой Ла Гир!" В дверь позвонили. Я водворила тайник на место, разложила тетради и книги на бюро, -- не любя и не умея врать, я проявляла черты опытной лгуньи и лицемерки. "Кто там?" -- спросила я. "Водопроводчик". -- "Хозяина нет дома, я вам не открою". -- "А вы-то кто?" -- "Домработница", -- ответила я не сморгнув. Вскоре пришел и Хозяин. -- Что это ты, медхен Ленхен, лисичка ты этакая, меня, старого зайца, в лубяную мою избушку не пускаешь? -- Моя-то ледяная растаяла. А лубяные избушки разве не на Лубянке? На Фонтанке, чай, другая застройка. А почему "старого зайца"? Не старого волка? -- По сказке, детка, все по сказке. -- Между прочим, водопроводчик заходил. -- Трешку просил или воду отключал? -- Я ему не открыла. -- Сурова ты сегодня, медхен Ленхен. А почему не открыла? -- Откуда я знаю, что он водопроводчик? Может, это были ваши -- Резонно, -- сказал Хозяин. -- Теперь я навеки скомпрометирован перед жилконторою -- если то был водопроводчик -- твоим женским голоском из холостяцкой квартиры. -- Я сказала, что я домработница. -- Тембр у тебя на домработницу не тянет. Ты флейта, а домработница валторна. -- Неправда ваша, -- сказала я, -- она литавра. Но водопроводчику не до таких тонкостев, если ему трешка улыбнулась. А если воры, в следующий раз остерегутся лезть в ваше отсутствие. -- Остерегутся? Тебя побоятся? -- Не меня, а мокрого дела. -- Говорил я тебе, Ленхен, неоднократно, -- сказал Хозяин, поджаривая покупные котлеты, -- прекрати читать детективы. -- Не могу прекратить. Я их люблю. -- Что там любить-то? -- Ну, как же, -- сказала я, собирая маскировочные черновики реферата, -- кто убил, выясняется, преступник наказан, значит, добро торжествует. -- А кого убили, тот воскресает? Для полного торжества. Чтобы принять участие в торжестве. -- Иногда вы такой серьезный, что я вас подозреваю в полном и глубочайшем легкомыслии. -- Ай да Ленхен! Двадцать копеек! Вот она, женская мудрость-то. |
|
|