"Энтони Гальяно. Игра без правил " - читать интересную книгу автора

обгоревшего на солнце психа со стеклянным глазом, который пытался вынести
через заднюю дверь мой ноутбук. Короче, цена за квартиру была разумной, а
вот местное население могло таковым и не быть. С тех пор я стал более
бдительным.
Спокойный человек, который не сует нос в чужие дела и не владеет
стереосистемой с огромными колонками, обычно уживается с соседями. Ужился и
я. Слева от меня обитала семья из Эквадора. У них был двадцатилетний сын, за
которым однажды вечером явилась полиция: он решил, что парковать чужие
машины не так выгодно, как продавать их. Родители знали, что я был
полицейским, и попросили его проконсультировать. Я сделал все возможное.
После этого он стал разводить питбулей для собачьих боев в Хайалиа, но
полиции такая идея тоже не очень понравилась, так что парень вернулся в
местный колледж, где искал теперь альтернативный путь к благосостоянию.
В однокомнатной квартире справа жил трансвестит Билли Шустер, который
работал почтальоном. Звучит избито, но он действительно любил мелодии из
бродвейских спектаклей, особенно "Никакой бизнес не сравнится с
шоу-бизнесом" в исполнении Этель Мерман, которую он по неизвестным причинам
никогда не дослушивал до конца. Я страшно злился, поскольку так и не мог
узнать, как завершается песня. Дошло до того, что я с точностью до секунды
предсказывал, когда он снимет иглу с пластинки, чтобы опять поставить ее на
начало.
Иногда, когда Билли оставлял дверь открытой, я видел его у гладильной
доски в лифчике и трусиках, отутюживающим свой вечерний наряд. Песочного
цвета лохматый парик лежал на краю доски, как унылый кот. Билли однажды
сказал, что я нравлюсь ему, потому что принес в дом стабильность. На мой
взгляд, это Билли был здесь символом постоянства. Он снимал квартиру уже
пятнадцать лет. Иногда по вечерам во дворике, в тени живой изгороди, он
играл со Стернфелдом в шахматы. Старику, похоже, было безразлично, одет
Билли как мужчина или как женщина, хотя он старался не материться, когда
партнер был в женском платье. Ему не нравилось другое - то, что Билли обычно
выигрывал.
Когда я подъехал к дому, красный "порше" Вивиан стоял у бордюра, там,
где кончались фиолетовые бугенвиллеи, из которых в основном и состояла живая
изгородь. Стернфелд сидел в шезлонге под навесом, алюминиевый костыль лежал
рядом. Когда я поднялся на крыльцо, он прикрыл глаза от солнца. Я взглянул
на закрытую дверь моей квартиры.
- Где она? - спросил я.
- Угадай с двух раз, - ответил Стернфелд. - Говорю сразу, она не у
меня.
- Вы впустили ее?
- У нее был ключ, придурок.
- Вы правы. Я забыл.
- Ты сказал, она в прошлом.
- Так и есть.
- Выходит, прошлое вернулось?
- Посмотрим.
- Когда снова пойдем в "Раскал-хаус"? Я там задолжал.
- Скоро.
- Ты говорил то же самое на прошлой неделе.
Когда я перешагнул порог, Вивиан сидела за столиком в нише у кухни. Она