"Энтони Гальяно. Игра без правил " - читать интересную книгу автора

преимуществах тофу[5] и других продуктов из сои. На другой радиостанции
Говард Стерн брал интервью у мужчины, который стал женщиной, и у женщины,
которая стала мужчиной. Вскоре я выключил радио, и отсутствие звука
понравилось мне куда больше. Меня одолела меланхолия, и единственное, что
обладало смыслом, - это тишина.
Я направился на юг по Коллинз до дамбы Кеннеди у 79-й улицы, затем
повернул к пляжу и дальше - по привычному маршруту мимо рыбного ресторана и
заведения Майка Гордона с его огромными бифштексами и престарелыми
официантками.
Уже два года живу на Майами-Бич, а все пялюсь на пеликанов, как турист.
Крылья птеродактиля, сосредоточенный немигающий взгляд, ровный полет и
длинный серый клюв, бьющий, как меч, в воды залива. Затем я выехал на
главный мост, по обеим сторонам которого распростерся залив Бискейн с
безмятежно качающимися на волнах парусниками.
В таком месте, как Майами, всегда ощущаешь контраст между райскими
картинами прошлого и кошмарными видениями будущего. Как правило, трудно
сказать, что преобладает, но сегодня мои окна были открыты, небо упиралось в
бесконечность, и казалось, что рай, мой рай, должен просуществовать еще
несколько лет. В Нью-Йорке осталась другая жизнь. Столько воспоминаний...
Впрочем, это как прошедшая любовь - она была прекрасна, но вернуть ее нет
желания, даже если бы это и было возможно.
"Годы в Майами" - именно так, с большой буквы, я мысленно именовал свою
жизнь здесь, словно это глава в воспоминаниях, которые я, наверное, так
никогда и не напишу. После того, что произошло в Нью-Йорке, я очутился в
Майами благодаря Гасу Санторино, старому полицейскому, который устроил меня
на службу. Он переехал на юг и открыл клуб на побережье как раз в то время,
когда ночные гуляки стали вытеснять старшее поколение из "Приемной Бога" -
так иногда называли пляж.
"Приезжай", - сказал Гас, и я приехал.
Начались "годы неопределенности". Гас назначил меня начальником охраны,
хотя в действительности я был просто королем вышибал и дрался с "крутыми" в
три часа ночи в галстуке-бабочке и белой рубашке, рукава которой к утру
нередко оказывались окровавленными. Насилие было частью развлечения и
периодически накатывало, как цунами. Кого-то выставляли за дверь, и танцы
продолжались. Разбитое стекло выметалось, и бедра кубинок снова покачивались
на танцплощадке. Я же постоянно получал бесплатную выпивку от барменов,
которые страховали меня и крали у Гаса достаточно осторожно, чтобы не быть
уволенными. Это тоже была иная жизнь.
Я избегал кокаина, который в то время был повсюду, но пил слишком
много. Однажды ночью у клуба я погнался за воришкой и под конец гонки
совершенно выдохся. Я стоял, согнувшись в три погибели и судорожно глотая
воздух, - дошел, называется. Такого я уже стерпеть не мог. В нескольких
кварталах от дома я обнаружил гимнастический зал, которым владел ветеран по
имени Кэл, друг Гаса, и начал возвращать себе форму. Я поднимал тяжести и
бегал. Брал уроки кикбоксинга и йоги. Все свободное время я проводил в
спортзале. Тренировался один, друзей не заводил и однажды, когда занимался
на беговой дорожке, заметил, что Кэл смотрит на меня из-за стойки, где он
продавал членские билеты и протеиновые коктейли. Наши взгляды встретились, и
старик кивнул.
В тот же день он предложил мне работу.