"Эдуардо Галеано. Политические эссе" - читать интересную книгу автора

жадностью, страх всегда был основным двигателем системы, которую обычно
называют капитализм.
Страх остаться без работы позволяет насмехаться над правами работников.
Восьмичасовой рабочий день больше не относится к сфере закона, но к
литературе, где он сияет среди других творений сюрреалистской поэзии. А уж
такие вещи как вклад работодателя в пенсии, медицинскую страховку,
оплаченный отпуск, Рождественские премии и пособия для неработающих членов
семьи вообще относятся к области археологии. Утвержденные законом права
работников пришли к нам из другого времени, рожденные страхами: страхом
забастовок, страхом надвигающейся социалистической революции. Властьимущие,
которые тряслись в страхе вчера - те, кто наводит ужас сегодня. И, таким
образом, плоды двух столетий борьбы за права работника исчезли в одно
мгновение.
Страх производит ненависть. В странах северного полушария, он вызывает
ненависть к иностранцам, которые предлагают свой труд по цене отчаяния. Это
вторжение, тех, кто подвергся вторжению. Они приходят из стран, которые
несчетное число раз подвергались вторжению колониальных войск, и карательных
военных экспедиций. Теперь, обратный путь проделывают не солдаты, обязанные
убивать, а работники, обязанные продавать себя в Европе или Северной Америке
по цене, какую только они могут получить. Они приходят из Африки, Азии,
Латинской Америки, и, после холодной войны, из Восточной Европы.
В годы великой Европейской и Северо-Американской экономической
экспансии, растущее благосостояние требовало больше и больше труда. Не имело
значения что эти рабочие руки были иностранными, до тех пор пока они
работали много и просили за свой труд мало. В годы стагнации или слабого
роста они становятся нежеланной помехой: они плохо пахнут, производят много
шума, занимают рабочие места. Козлы отпущения, они прокляты жить с
несколькими мечами над своей головой: постоянной угрозой депортации назад к
невыносимой жизни, от которой они бежали; расизмом, который готов вспыхнуть
в любую секунду, с его кровавыми угрозами: подожгли турков, преследуют
арабов, расстреляли негров, избили мексиканцев. После работы приходит
опасность. Нет шапки невидимки, способной сделать их невидимыми.
Парадоксально, но пока работники с юга перемещаются на север (или по
крайней мере рискуют в попытке это сделать, когда все шансы против них),
много производств переносится на юг. Деньги и люди разминаются на пол-пути.
Деньги из богатых стран перемещаются в бедные, притягиваемые зарплатами
доллар-в-день, двадцатипятичасовым рабочим днем. А работники из бедных стран
переезжают, или пытаются переехать в богатые страны, притянутые картинами
благополучия и счастья подсовываемыми рекламой, или придуманными от
безысходности. Куда-бы не приезжали деньги - их встречают с поцелуями,
цветами и фанфарами. Работники, наоборот, пускаются в путь, который может
закончится в глубинах Средиземного или Карибского морей, или на скалистом
побережье Рио Гранде.
В другой эпохе, когда римляне захватили все средиземноморское
побережье, их армии возвращались с караванами захваченных в бою рабов.
Работорговля разоряла свободных ремесленников. Чем больше рабов привозили в
Рим, тем ниже падала плата за труд, тяжелее было найти работу. Две тысячи
лет спустя Аргентинский бизнесмен Энрике Пескармона восхищается
глобализацией: "азиаты работают двадцать часов в день," говорит он, "за 80$
в месяц. Если я хочу конкурировать, мне нужно работать с ними, Это