"Елена Гайворонская. Тет-а-тет " - читать интересную книгу автора

кино, путешествовать, заниматься любовью, рожать детей - с другим. А с ним,
Максимом, никогда. Максим собрал все ее фотографии - их было не так и много.
Долго, с каким-то садистским наслаждением жег в пепельнице. Надо было
трахнуть ее хоть раз - может, было бы не так обидно... Забвение приносил
только алкоголь. Ненадолго, но все же. Максим поднимался с кровати неумытый,
непричесанный, небритый - и брел в ларек за очередной порцией жидкого
успокоительного. Звонил телефон. Максим сначала хватал трубку в надежде, что
услышит Евгению, которая скажет, что все, что мучит последнее время
Максима, - неправда... Но потом понял, что этого не произойдет... Звонили с
работы - сказал, что болен. Звонили родители - сказал, что с ним все в
порядке, чтобы не волновалась. Трезвонили друзья, знакомые девушки, чужие
люди - ошибались номером. Максим перестал подходить к телефону. И на
какое-то время телефон затих, видно, устал. А потом зазвонил снова. Его
беспокоил Сергей Сергеевич. Максим и ему сказал, что болен. Сергей Сергеевич
поинтересовался, чем именно. Максим сказал: гриппом.
А потом позвонили в дверь. Максим удивился, но пошел открывать. На
пороге стояли Сергей Сергеевич и еще один человек: невысокий, коренастый, в
очках с толстыми стеклами, с саквояжиком в руке.
- Это доктор Кудрявцев Борис Анатольевич, - представил гостя Сергей
Сергеевич. - Но на грипп что-то не похоже.
- Мне плохо. - Максим обвел посетителей мутным взглядом.
- Вижу, - сказал Сергей Сергеевич, отметил вереницу пустых бутылок
вдоль стены, скорчил гримасу омерзения. - Фу, вонь у тебя, как в бомжатнике.
Борис Анатольевич, открой, пожалуйста, окно.
В распахнутую фрамугу вместе с дождевой прохладой ворвался уличный шум,
лай собак, вой сирен, детский визг.
- Так в чем дело? - поинтересовался Сергей Сергеевич.
- Это личное, - сказал Максим.
- Личное - одна из форм общественного, - строго возразил Сергей
Сергеевич. И добавил отрывисто, по-военному: - Быстро выкладывай, что
произошло, некогда с тобой возиться. Тоже мне, красна девица...
Как ни странно, приказной тон возымел действие. Максим подобрался, ему
стало неловко за свой неряшливый вид, за жуткий перегар, за недельной
давности щетину. Он коротко сказал, что его предала любимая девушка и что
ему в связи с этим хреново.
- Уфф, - облегченно вздохнул Сергей Сергеевич, - а я-то думал, что
кто-то умер. Ну и что - ты теперь собираешься поставить на себе крест,
спиться, опуститься, превратиться в маргинала? Посмотри на себя. - Он с
силой, которую трудно было от неuо ожидать, подволок Максима к зеркалу. В
голосе скрежетнуло железо. - Внимательно смотри. Не противно? Ты мужик или
кто? Позволишь сломать свою молодую жизнь из-за глупой девицы? Чтобы
однажды, встретив тебя на улице, она брезгливо отшатнулась и сказала: "Слава
богу, что я не связалась с этим парнем". Или ты возьмешь себя в руки и
докажешь всем и ей, что она совершила самую большую ошибку в своей жизни,
когда так поступила? Да она локти будет кусать, сама прибежит, в ногах
валяться станет, а ты подумаешь, простить ее или послать ко всем чертям! Я
прав, Борис Анатольевич? - обратился гость за поддержкой.
- Абсолютно прав, Сергей Сергеич, - кивнул гость. - Баб вокруг до
хрена.
Максим угрюмо молчал. Но, удивительное дело, боль стала отступать.