"Тимур Гайдар. Голиков Аркадий из Арзамаса" - читать интересную книгу автора

И не подумайте, пожалуйста, что был он несчастлив, таил в себе какую-то
беду или обиду. Несчастливые люди не пишут такие книги, какие написал он, и
уж, конечно, не совершают веселые и даже озорные поступки.
Как многие физически и духовно сильные люди, он был добр. Как почти все
добрые - легко раним. Не боялся боли, холода, жажды. Но совершенно не мог
выносить грубость, хамство. Тогда - срывался. Тогда темнели глаза, начинал
подергиваться левый уголок губы. Тогда он мог быть даже опасен.
Это теперь звучит красиво, романтично: в пятнадцать командовал взводом,
в семнадцать стал командиром полка. Но стоит задуматься, какая тяжесть
ложилась на плечи такого командира.
Когда Аркадий Гайдар стал командиром, за ним, отдающим приказ,
посылающим людей в бой, может быть, и на гибель, стоял еще зачастую не
суровый Дисциплинарный устав, а лишь личный авторитет. Каково завоевать и
удержать такой авторитет командиру, если многие из бойцов годятся ему в
отцы?
Он хорошо знал войну, ее кровь, ее пот, ее жестокость. Но это была
война за правое дело, и он любил свою боевую молодость, "очень дымное,
тревожно-счастливое время".

Летом 1931 года Аркадий Гайдар закончил в Крыму в Артеке повесть
"Дальние страны". Потом уехал в Хабаровск в газету "Тихоокеанская звезда".
Снова увлечен журналистской работой: очерки, фельетоны,
корреспонденции... Побывал на Имане, на границе с Маньчжурией, на
заледеневшем озере Ханка. Выходил на судне "Совет" в Японское море.
Поднимался пешком на перевал Сихоте-Алинь.
Уже через три месяца после приезда на Дальний Восток задумал новую
повесть. Дневник Аркадия Гайдара помогает проследить, как она создавалась.
"Надо собраться и написать для "Молодой гвардии" книгу. Крым,
Владивосток. Тимур, Лиля - все это связать в один узел, все это
перечувствовать еще раз, но книгу написать совсем о другом".
"...Только сегодня начинаю писать эту книгу. Она вся у меня в голове, и
через месяц я ее окончу... Это будет повесть. А назову я ее
"Мальчиш-Кибальчиш".
"...Было написано 25 страниц, и все шло хорошо... А когда перечитал, то
зачеркнул все, сел и снова написал всего 9 страниц - стало гораздо лучше. Но
сначала зачеркивать было жаль, и зачеркивал, скрепя сердце".
"Стоят светлые солнечные дни. Может быть, оттого, что именно в эти дни
- ровно год тому назад - я был в Крыму, мне легко писать эту теплую и
хорошую повесть.
Но никто не знает, как мне жаль Альку. Как мне до боли жаль, что он в
конце книги погибнет. И я ничего не могу изменить..."
"...Неожиданно, но совершенно ясно понял, что повесть моя должна
называться не "Мальчиш-Кибальчиш", а "Военная тайна". Мальчиш - остается
мальчишем - но упор надо делать не на него, а на "Военную тайну", - которая
вовсе не тайна".
"К своему глубокому огорчению, перечитав впервые все то, что мною уже
написано, я совершенно неожиданно увидел, что повесть "Военная тайна" никуда
не годится. И надо переделывать все с самого начала".
Выступая на первом съезде советских писателей, Алексей Толстой произнес
фразу: