"Паулина Гейдж. Искушение богини " - читать интересную книгу автора

количестве еды, которую распределяли между служителями бога каждое утро.
Оглянувшись напоследок, чтобы удостовериться, что оставляет все как было, он
сунул еду в складки плаща и тем же коридором тихонько вышел на воздух.
Постоял с минуту, раздумывая, стоит ли возвращаться с едой к себе в келью,
но зная, что там сейчас жарко и темно, как в печке, решил пойти в храмовый
сад, где стражники, вышагивающие ночь напролет по тропинкам, ведущим к
священному озеру, едва ли заметят его среди деревьев. Зная, как часто они
там проходят, когда" сменяется караул, и какие маршруты предпочитают, юноша
затаился в тени колонны и переждал, пока первые двое, оживленно болтая,
прошли мимо. Когда их спины поглотила ночь, он бесшумно пересек аллею и
нырнул в долгожданную тень пальмовой рощи.
Перебегая от дерева к дереву, Сенмут нюхал воздух. Деревенский
мальчишка до мозга костей, он чуял близящуюся перемену погоды, и ему не
нравилось то, о чем сообщали его ощущения. У самой земли воздух был так
душен и вязок, что дыхание давалось почти осознанным усилием; идти можно
было только как сквозь воду. Зато над черными, трепещущими пальмовыми
ветвями царило беспокойство, легкая пелена облаков частично скрыла звезды.
Он знал, что это означает. Не часто случалось, чтобы хамсин продвигался так
глубоко на юг, но юноша был уверен, что инстинкты его не обманывают. Не
пройдет и нескольких часов, как горячий разрушительный ветер начнет ворошить
песчаную поверхность пустыни. И пока он сам себя не выдует, людям останется
лишь запереть двери, закрыть ставни и ждать. А потом? У него вырвался стон.
Еще больше черной работы: надо будет выметать песок из каждой щелочки
каждого храмового здания, в которое занесет его ветер.
Выбрав мощное дерево с пузатым стволом, Сенмут сел и прижался спиной к
тому боку, который был обращен в противоположную от тропы сторону. Вдалеке
дрожала тонкая серебристая полоска света, отражение луны в водах озера
Амона, но ни храма, ни башен вздымающихся позади него строений из укрытия
видно не было. На какое-то время юноша попал в мир тишины, нарушаемой лишь
шелестом листьев, которые, казалось, дружески приветствовали друг друга во
мраке, и их шуршание успокоило его. Вынув из складок плаща утиную ногу,
Сенмут радостно впился в нее зубами и стал есть, наслаждаясь каждым
проглоченным куском, ведь он работал, точно раб, и был всегда голоден.
Несколько минут спустя он отшвырнул в сторону дочиста обглоданные
косточки и принялся за хлеб, который оказался немного черствым, но от этого
не менее вкусным. Едва юноша подобрал последние крошки, упавшие на его плащ,
и уже собрался им же вытереть рот, как вдруг чутье, обострившееся за те
долгие ночи, что он пас коз на кишащих хищниками холмах, близ которых стояла
ферма его отца, заставило его насторожиться. Он сел прямо, его сердце бешено
колотилось. Сперва он ничего не услышал. Но, уже почти успокоившись, он
уловил тихие шаги по траве и приглушенный шепот. Легко и бесшумно он вскочил
на ноги, вжался всем телом в шершавую кору дерева и плотно запахнулся в
плащ. Голоса приближались, все так же перешептываясь. Он глубже забился в
тень, сливаясь с деревом и ночью, пока его учащенное дыхание не выровнялось,
уподобившись тишине вокруг. Именно так подкарауливал он больших кошек,
которые приходили за козлятами. Быстрота реакции его и спасла, ибо всего
через несколько секунд двое в плащах с капюшонами остановились прямо под его
деревом, в нескольких шагах от того места, где стоял он. Хотя он не смел и
шевельнуться, чтобы посмотреть, кто это такие, было понятно, что пришедшие
не стражники. Не было слышно лязганья железа о железо; кроме того, стражники